У ПОРОГА

ПРОИСШЕСТВИЕ С ЗАГАДОЧНЫМ УБИЙСТВОМ, В ДВУХ ЧАСТЯХ.

 

 

Действующие лица:

Писательница - женщина средних лет, лауреат Нобелевской премии.

Старик - бывший номенклатурный работник, пенсионер-долгожитель. Бывший сосед Писательницы.

Родственник – двоюродный брат Старика, приехавший из далекого села, 70 лет.

Cаида - внучка Старика, подруга детства Писательницы.

Хадиджа - покойная жена Старика, пожилая женщина.

Гафар - покойный шофёр Старика, мужчина средних лет.

Чиновник – покойный номенклатурный работник высокого ранга, некогдаработавший со Стариком. 

Гость - ангел Смерти в облике сотрудника электроснабжения.

Врач - безымянный Ангел в образе врача «Скорой помощи».

 

 

                                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

  Полутемная комната. Вокруг все завалено толстыми, пыльными папками. В одном углу комнаты виден небольшой письменный стол, в другом - старая железная кровать. На кровати лежит умирающий Старик. На низенькой тумбочке у кровати лежат зубной протез Старика в стакане с мутной водой, лекарства, тарелка, очки и старые газеты. Чуть поодаль от тумбочки сидит на стуле, сложив руки на груди, Родственник. Порывы ветра с воем кружат по комнате.

 

Старик  (задыхаясь в бреду). ...Вон он, там... в подвале... Спускайся... Спускайся вниз… Ну!..  (Умолкает, прерывисто дыша) Почему здесь так темно?.. И душно… почему?..  (Кому-то, находящемуся рядом) Слышишь… почему здесь так темно?  (Стонет) Отвечай… неужели…  (С расширившимися от ужаса глазами оглядывается вокруг) Смотри… вон там... в самом низу...  Не видишь?.. Да вот же, у тебя перед глазами!.. Такую огромную дверь не видишь?! (Тихо) Давай сюда ключи. Отдай ключи ему!.. Ну, поторопись… Время идет. Не ровен час, придет кто... Ну что, не открывается?.. А ты крутани его... Крути-крути. Во-от так... Ну, что?.. Не открылась?.. Не открылась???

 

Родственник встает, подходит к кровати, склоняется над Стариком, проверяет его пульс, припав ухом к груди слушает дыхание, достав из кармана зеркальце подносит его ко рту Старика, долго всматривается в зеркальце, затем, протерев его об себя, снова кладёт в карман и возвращается на свое место.

     Раздается скрип двери. Шум ветра усиливается. Из полутемного коридора доносится необычный звук телефонной трели. Вслед за этим появляется Писательница. Войдя в комнату, она некоторое время растерянно оглядывается, затем осторожно, на цыпочках, воровато подходит к папкам и жадно разглядывает их.

 

Старик  (бредит с закрытыми глазами). ...Опять идет... Идет... (Истошно кричит) Держите… Иде-е-е-ет!..  (Родственник, вздрогнув, оглядывается по сторонам) Опять, как ястреб летит... по мою душу... Вон, смотри... глаза сверкают…  (Кричит) Не дайте.. Ради Бога, не подпускайте!.. (Обессиленно) ...Не подпускайте... молодцы... старцы... Чудища безобразные повсюду...

Родственник  (с гордостью, зрителям). Сабир!..  (Глядя на Старика) Эх, бедолага, а ведь был ума палата! Жаль, братец, жаль!.. Жаль эту голову, что  скоро...

Старик  (бредит). Скоро?.. Что скоро?.. А скоро ничего... Ничего не будет... (Вдруг агрессивно, кому-то находящемуся рядом) Что стоишь, смотришь как баран?! Не видишь ее?! Не видишь, как идет?.. Хватайте ее!.. В темницу!.. В камеру!.. В 463-ю!..  (Задыхаясь) В ту, что без окон...  (С коварным наслаждением)…в мрачную... душную темницу... И каждый час... Каждый час заливайте пол водой, чтобы...  (Омерзительно смеясь) … он покрылся льдом. Чтобы ее ноги замерзли и усохли, как дро...ва...  (теряет сознание).

 

       Пока Старик бредил, Родственник встал, осмотрел углы, заглянул под кровать, обвел взглядом комнату и тут увидел вошедшую Писательницу.

 

Родственник. Ой!.. Хорошо, что пришла, доченька!.. Ему все хуже…

Писательница. Хуже?..  (Приблизившись к Старику, равнодушно всматривается в его лицо) Да, вроде хуже.  (Зрителям, тихо) Опять узнал. С закрытыми глазами. В прошлый раз, я вошла тихонько… на цыпочках... А он тут же узнал меня.Интересно, каким образом он догадывается, что это именно я…  понять не могу!..

Старик (будто в бреду, прерывисто дыша). Несчастная!.. Да что ты вообще понимаешь?..  (С гордостью) Этому…этому нас учили!.. В свое время!.. Так же, как учили распознавать недовольных за версту.  (нервно принюхивается, возбужденно) Мы! (Обессиленно)…Мы прошли эту школу!..  (Задыхаясь)…Вот, как только... я начинаю задыхаться... как только чувствую резь в животе…   (Корчась от боли) …будто меня кромсают на куски... Тут же понимаю, что ты тут… где-то рядом...

Родственник (горделиво). Как говорит, а?!  (Зрителям) Это ещё он при смерти!.. Ты посмотри, как грамотно говорит!.. На чистейшем литературном языке!..  (Писательнице, будто открывая некуютайну) Даже бред его имеет глубокий смысл!

Старик  (вдруг истошно кричит). Я с вас шкуру спущу, сукины дети!

 

Старик стонет, затем теряет сознание. Не реагируя на вопли Старика, Писательница, склонившись над ним, внимательно, будто изучая, всматривается в его лицо то справа, то слева, кончиками пальцев щупает его нос, проверяя температуру.

 

Писательница  (Родственнику). Да... кончик носа со вчерашнего дня вроде, пожелтел.  (Присев на корточки у кровати, внимательно разглядывает профиль Старика) ...к тому же, и заострился вроде.  (Встает, щупает пульс Старика). Пульс слабеет... Раз-два...

Старик (бредит). ...три-четыре-пять… я иду искать...  (Дыхание прерывается, вдруг, схватив Писательницу за руку, притягивает к себе, страстно) Фиран-ги-из... Фиран-ги-из!..

Писательница (вырвавшись из рук Старика). Фирангиз?!.. (Родственнику) Это ещё кто?

Родственник  (растроганно). Сестра наша двоюродная. В позапрошлом году умерла.  (Смотрит на Старика) Видать, бедняжка привиделась ему. Так всегда бывает. Перед тем как покинуть этот мир, к человеку приходят умершие родственники.  (Растроганно) Вроде как встречают...  Вот, смотри…  (Склонившись к Старику, громко) Ну что, она там же, на том берегу?

Старик  (бредит). …там же… на том же берегу. Корову пасет... ту же самую… маленькую, тощую... Машет мне... зовет... и корова мычит...  её в позапрошлом году зарезали...

Родственник  (горделиво и чуть не плача). Видишь?.. Умирает он, детка!.. До утра не дотянет. Видишь, как нос заострился, вытянулся?..

 

Писательница прошла за письменный стол и, надев очки, стала рыться в бумагах.

 

Родственник  (Шагая к Писательнице). Вот когда умирал мой дед Солтан, у него точно так же заострился нос. Как-то смотрим, нос у деда вытянулся и заострился,  (Завороженно, будто прикоснувшись к чему-то неведомому, зрителям) …как будто кто-то протянул руку  (Протягивает руку к носу Старика) …и начал тянуть его за нос.

Старик (шлепает Родственника по руке). Ай-ай-ай!!! Не тронь! Не трогай, сказал, идиот!.. Зимбат тыэдакий!

Писательница  (с профессиональным интересом, Родственнику). Зимбат?.. Какой еще «зимбат»?..

Родственник  (горделиво). Бог знает. Знаю лишь одно – нам с тобой этого не понять. Нам  (Показывает на себя и Писательницу) не дано понять то, что известно ему...

Старик  (бредит). ...убьет!.. Она за этим и приходит…  (Отчаянно вопит)  Клянусь Бого-о-ом, ради этого она здесь!.. И в прошлый раз я вам говорил, а вы не верили... Я же знаю! Несчастный я человек... Несчастный провидец, узнающий недовольных за версту!..

Родственник (не обращая внимания на Старика, зрителям). Поди пойми, что это за штука такая – душа. Отдает душу... Что это такое…  (Жестикулируя, пытается объяснить) Что повергло его – эту кладезь ума, воплощение мудрости в такое состояние…

 Писательница (задумчиво). В какое состояние?..  (Отойдя от кровати Старика, подходит к письменному столу, как человек пришедший на работу, ставит на него свою сумку, достает очки и ручку, и, надев очки, перебирает бумаги на письменном столе)

Родственник. Не видишь, в каком он состоянии?!.  (Плаксиво причитая) Ума-а –а… ра-а-зума-а лиши-и-ла... От все-е-ех...  (Вдруг замолкнув) ...от меняаа зависимым сделала. Пожелте-е-ел он, побледне-е-л…  (Шмыгая носом, достает из кармана большой платок и отвратительно громко сморкается. Писательница, вздрогнув, смотрит на него, а он, аккуратно сложив платок, кладет в карман. Словно умываясь, трет лицо обеими руками, и успокаивается) Помирает он, доченька. На этот раз уж точно помирает.

Писательница  (копошась в бумагах, насмешливо). Помирает!.. И вчера помирал! И позавчера. И месяц назад! И тогда он был точно в таком же состоянии. И нос, и уши точно так же вытянулись и пожелтели. Но наутро...  (Зрителям, с нервным смешком) …наутро Саида сказала, что после того как я ушла, он… как ни в чем не бывало, поднялся и сел в кровати. И за обе щеки уплетал кашу!..

Старик  (поднявшись, садится в постели, Писательнице). А что ей бедняжке оставалось делать?.. Она же видит, что ты никак не отвяжешься!.. Так ей пришлось прямо в лицо тебе сказать: «дедушке становится плохо, когда он видит тебя»!  (Снова теряя сознание, ложится на кровать) ... как в сказке об охотнике Пириме...

Писательница  (заинтересованно). Охотник Пирим?..  (Родственнику) Он... сказал «охотник Пирим?..»  (Растерянно) А… в каком смысле?..

Родственник  (с затаенной гордостью). Детка, он ничего просто так не говорит. В каждом его слове сокрытсмысл!..

Писательница  (подходит и становится у изголовья Старика, и, глядя сверху вниз, с горькой иронией). Ну почему вам становится плохо именно когда появляюсь я?.. Вы что, боитесь меня?.. Я что, людоедка?..

Старик (высунув голову из-под одеяла, тихонько, зрителям, так чтобы не слышала Писательница). Она - людоед. Не верьте ей!.. Пожирает всех, кого встретит. Не разбирает молодой, старый, ребенок... Сколько раз собственных детей поедала. Своими глазами видел. То есть читал… в её собственных произведениях. Одним словом, страшный человек!..

Родственник (Писательнице, массируя под одеялом ноги Старика). Проклятые кошмары совсем замучили беднягу... Всего боится…

Старик (бредит). ...пшеничная... но нет... кажется...  (Причмокнув, задумывается) ...овсянка... да-да-да… так и есть, овсянка...

Родственник  (с печальной мудростью глядя на Старика). Никто не вечен в этом мире, и ты не вечен… Но ты...  (Прослезившись, с гордостью) ...ты оставил след в этом мире! Ей-богу оставил!.. Своими трудами, делами! Смотри!..  (Показывает на папки) Эти нетленные летописи будут памятником тебе, пока мир стоит!..

Писательница (возвращаясь на свое место, Родственнику, насмешливо). Летописи?!.. Какие ещё летописи?!.. Вы... об этих папках, что ли?!.. Вы их читали?..

Родственник  (гордо). Конечно, читал!..    

Писательница (садится на прежнее место, поднимает очки на лоб). Читали?.. Ну, так расскажите! И мы узнаем. О чем там речь?

Родственник Э-эх, ты спроси, о чем там только не написано!.. Этого человека, клянусь Богом, оценят только после смерти!  (Зрителям) За нами такое водится, чего уж там... Мы – народ, тяготеющий к покойникам. С живыми-то мы не ладим. Хоть звезды с неба хватай - никто и не заметит. Но стоит умереть... Вот тогда…

Старик (лихорадочно бредит). ...нет-нет… я не умираю… не умираю... Мертвый... мертвый... Мертвецы!..  (Неожиданно поднявшись, садится на постели, с театральным пафосом) Кто? Мертвецы?!.  (Коварно, по-сатанински смеется) Кто умер? Скажите, скажите мне правду! Кто умер на этот раз, а? Ну говорите же!.. Я должен знать правду!..

Родственник (укладывая Старика в постель, продолжает). ...вот тогда тебе памятник и поставят. Такой уж мы народ, что тут поделаешь? Нужно честно в этом признаться. (Аккуратно укрывает Старика одеялом)

Писательница. Вы так и не ответили.  (С ироничной усмешкой) Так что же написано в этих летописях?..

Родственник. Не сказал? Ну что ж, я скажу, а ты послушай...  (Звонит мобильный телефон) Одну минуту.  (С трудом достает телефон из нагрудного кармана чего-то, надетого под пиджак и возится с ним) Пока разберешься, что тут к чему...  (Находит кнопку и нажимает ее) Алло?!.. О-о, сколько лет, сколько зим!..  (Слушает) Да, я пока здесь.  Нет еще.  (Смотрит на Старика) Еще не скоро. Думаю, до утра протянет. А?.. Что? Алло?! Алло?!.. Прервалось…  (Возится с телефоном)

Старик  (с необычной серьёзностью). …сегодня каша очень вкусная. Но... как будто...  (Вдруг застывает, приподнявшись, садится на кровати, берет со стола миску с кашей, пробует на вкус, причмокивает, словно сомневается во вкусе) …не такая, как всегда. Как будто...  (В ужасе, нюхает кашу) И пахнет как-то странно...

 

       Старик смотрит на кашу, как на что-то невероятное, с ужасом на лице и завороженно протягивает тарелку Писательнице. Освещение меняется. Слышны мистические звуки...

       Писательница, взяв тарелку, принюхивается к ней, и словно пьянеет от запаха каши.

 

Писательница. Удивительный запах...  (Завороженно) Этот запах я где-то уже слышала...  (Встает)

Старик (в ужасе, его голос отдаётся эхом). И я… и я слышал... Но где?.. Когда?..

 

         Свет меняется. Странная музыка. Писательница двигается, будто, в невесомости, принимая странные позы, словно в каком-то кошмарном танце.

 

Старик (в ужасе натягивает одеяло до самого носа). Где же?... Где же?... (Испуганно оглядывается вокруг). Я все жду не дождусь…

Писательница (внезапно останавливается, звуки стихают). Вспомнила!..

Старик. Ну!..

Писательница. На поминках!..  (Старик дрожит от ужаса) Это...  (Пытается вспомнить) ...были чьи-то поминки… Никак не могу припомнить чьи!..

 

         Старик начинает вопить, и откидывается на постель. Родственник, вздрогнув, опускает телефон в карман.

 

Родственник. Джан-джан-джан, братец... Как он страдает, бедный! Говорил же я тебе: поменьше работай, братец, не утомляй себя. Все равно не оценят. А ты все писал и писал, денно и нощно… себя не щадя…

Писательница (не обращая внимания на Родственника, пытается вспомнить). Как же оно называлось?..  (Останавливается) …помнится какое-то странное, волшебное... таинственное название...  (Вдруг радостно) Нашла!  (Зрителям) Мускус!

Старик  (в ужасе). Мускус??? Мускус?!

Писательница  (зрителям, не обращая внимания на Старика). Это… это необычная специя… Ее, кажется… если не ошибаюсь, добывают из пуповины джейрана. А если его использовать неправильно - можно и отравится.

Родственник (Писательнице). Да, её у нас на поминках в халву добавляют.

Писательница (задумчиво). Да-да... на поминках.  (Будто что-то уяснив для себя, надевает очки, направляется к папкам, бормоча слово «мускус», листает страницы, что-то ищет)

Старик  (бредит). Мускус? Мускус!..  (Тихо) Мускус… Мушкийя... кийя-... Джейран…

Писательница (обернувшись к Старику, заинтересованно) Что… вы сказали?..  (Родственнику) Он сказал Мушкийя?..

Родственник  (не обращая внимания на Писательницу, зрителям). Покойный дядя Худаверди тоже очень любил ее!..

Старик  (бредит). ...мускус... мускус... уксус… жребий...  (Нарочито вызывающе) Жребий бросаю –судьбу предвещаю!... Гадаю, жребий бросаю!.. Я – пареньхоть куда!..

Писательница (встав у изголовья Старика, и приблизив ухо к его губам). Вы... только что… минуту назад сказали «Мушкийя»?..

Родственник (зрителям). Да упокоит Аллах души всех умерших…  (Усаживается поудобнее) И дядя мой Худаверди так же мучился пред смертью. Будто... боялся кого-то. Ужасно боялся. Но кого?..  (Раздаются таинственные звуки)

Писательница  (взволнованно, Родственнику и зрителям). Мушкийя – имя моей бабушки!.. Её тогда, …в 37-ом, ночью увезли прямо из соседней квартиры, вот из этого дома!..

Родственник (не обращая внимания на Писательницу). ... Этого мы так и не узнали!

Старик  (бредит, кому-то). ... ну-ка, тише! Осторожней!.. Эй, мальчик, уйди оттуда... А ну, граждане, расступитесь! Проходите-проходите! Дайте дорогу! Не видите, покойника несут?!.  (Вдруг, в ужасе) А ты на землю гляди, на землю! Смотри, как покачивается!.. Будто... Будто…  (Его лицо вдруг приобретает озорное выражение)...пляшет...  (Лежа с закрытыми глазами, прищелкивает в такт пальцами)

 

 

 

Чуть потише, тихо-тихо...

Упаду, умру я, тихо...

Ближе подойди, ты, тихо...

Соберем цветы в букеты…

 

                 Писательница в ужасе пятится назад.

 

Родственник (продолжает говорить, не обращая внимание на Старика). ...Случалось, топнет оземь ногой...  (Встаёт и топает ногой об пол, от чего Старик вздрагивает) ...так земля содрогалась! А ближе к смерти превратился…  (усмехается) …стыдно сказать, в кургузого цыплёнка. Дрожал как осиновый лист...

Писательница. Сколько у вас покойников, я поражаюсь.

Родственник (не обращая внимания на Писательницу). ...пот градом катился. Все бредил, как он…  (Подражает, расширив от ужаса глаза) Говорил: «Вот он!.. Идёт!.. Прямо на меня идет!.. За мной пришел! Не подпускайте! Заберёт меня!..»

Писательница. Простите, что перебиваю, вы…

Родственник  (не слышит ее). …Но когда он завопил во всю глотку «По душу мою иде-е-ет!..»  (Растроганно) …Да-а… вот тогда мы поняли, кого он имеет ввиду. Выяснилось, что бедняга говорит об Азраиле!..  (Сморкается и аккуратно складывает платок)

Старик (чутко). …Азраил?! Кто такой Азраил?! (Раздраженно) Сколько вам повторять - не пускайте ко мне на приём каждого встречного-поперечного!..

Родственник (Не обращая внимания на Старика, зрителям) …А покойная тётя Мунаввар?! Жена покойного дяди… Вот точно так же! Точь- в- точь!.. Перед смертью нараспев произносила молитву… (Вспоминает) Да еще как! Это надо было слышать! Вот и она...  (Серьезно, с видом знатока) … Все повторяла:  (Подражает) «Идёт, не подпускайте, идёт!..»

 

      Писательница, подойдя к Старику, вынимает из кармана лупу, и всматривается в его зрачки.

 

Старик (в бреду, зрителям). …На охоту вышла... Охотница... Сказка об охотнике Пириме... С копьём своим пришла... И не одна к тому же... Их трое... И у всех троих копья...

Родственник (зрителям). ...все говорила: «Дайте мне книгу...» Молитвенник имела ввиду. Мы приносили ей молитвенник, а она, бедняжка, так прижимала его к груди!.. Своего единственного сына, и того так не обнимала!.. И начинала молиться... даже не заглядывая в книгу! Да ещё вслух!.. Да-а!.. Вот это было зрелище!.. У всех волосы дыбом стояли!..  (Вдруг глядя куда-то вверх) Да упокоит Аллах твою душу, тетушка Мунаввар!.. Моя образованная, мудрая, начитанная тетушка!  (Усаживается поудобнее) Я и детям своим сказал – заупокойную молитву прочту себе сам. Нынешним муллам доверять нельзя.

Старик  (бредит, с патриотическим задором). ...Тревога!.. Тревога!.. Родина-мать зовет!..  (Вдруг в сторону, тихо) Не слышишь, осёл?.. Нет, не я. Я умираю... всё горит внутри...  (Писательница, вздрогнув, возвращается на свое место. Старик бьется в конвульсиях) ...Тревога! Тревога!.. Не пускайте! Уносит!..  (Улыбается, тише) Унесли паводки Сару мою!...

Родственник  (глядя на Старика, зрителям). Э-эх! Вот ведь какая сладкая штука – жизнь. Помню, и покойный дедушка Афзаладдин так тяжко испускал дух, так мучился!..  (Тихо, говорит сам с собой)…Не приведи, Господь! (Зрителям) А мужик был – во!.. Прямо Рустем Зал! Бывало, как закричит…  (Встает и, заложив руку за пояс, кричит)

Старик  (вздрагивает, Родственнику, тихо). Пошел вон отсюда, идиот! До седых волос дожил, а человеком так и не стал. Как есть, осел!

Родственник  (не обращая внимания на Старика). ...и вот этот гигант на наших глазах съёжился, превратившись в робкого малыша. Лежал смирно, склонив голову вот так...  (Показывает) …Язык отнялся… Спрашиваю:  (Вдруг громко, как с плохо слышащим человеком)»Дедушка Афзаладди-и-ин! Ты, говорят, собрался в долгий путь.  Может, душе твоей чего-то хочется перед дорогой, а-а?.. Ты только скажи, я из-под земли достану! Дорога-то дальняя, запастись бы надо...» А он молчит... опустил глаза, вот так... (Показывает) …будто дитя малое, стесняется чего-то. Нет, ты только посмотри, что душа с человеком делает?!

Писательница (занята папками, надев очки, делает заметки, Родственнику). Да-а, верно...

Старик  (бредит). Ой-ой-ой!.. Все горит, как в огне! (Вдруг тихо, Писательнице) Не трогай там ничего. Там для тебя ничего нет.  (Вдруг жалобно) И как только рука у тебя поднимается?.. Ведь они не твои!

Писательница  (читая, задумчиво). Они мои.

Старик (бредит, жалобно). Нет…нет!.. Не говори так!.. Да как у тебя язык поворачивается?..  (Внезапно вскочив, бросается к Писательнице) Не входи в мой сад!.. Я его соловей!  (Писательница испуганно отбегает в дальний угол комнаты, Старик прикрывает стол собой, будто защищая его) Это написано не для хищников!.. Это написано для людей, поняла, для людей!.. Их люди будут читать...  (Вдруг слабеет, пятится назад и ложится на своё место, стонет) Уходи, откуда пришла, охотница!..

Писательница (возвращается за стол, не обращая внимания на Старика, зрителям). Раньше и я, и Саида верили ему. Думали и впрямь умирает. Если бы Саида не рассказала, что как только я выхожу за дверь, этот «умирающий» воскресает, вскакиваетс постели, раскладывает перед собой газеты и…  (С нервной усмешкой) кроссворды решает!..

Старик  (вдруг открыв глаза, жалобно, зрителям). Клянусь Богом, умираю. Нутро будто режут на куски. Все горит!.. Ей-богу умираю.

Родственник  (укладывая Старика). Да верим мы, верим. Не приведи Бог, не фашисты ведь, не изверги. Не видим разве, что умираешь?.. А как же ещё умирают-то?! (Заботливо укрывает его одеялом) Ты, брат, не томись, недолго уж осталось. Потерпи немного.  (Выпрямляется, зрителям, горделиво) Скоро уж оплакивать будем. И тебя, и имама…  (немного подумав) и Езида!

Писательница (продолжает). ...А несчастные работники «Скорой помощи»… Так он и их извёл. Каждый раз приезжают, обследуют его с головы до пят: сердце, давление, зрачки, температуру, ещё что-то, и говорят – «Умирает!».  (Проходит, становится у изголовья Старика, с отвращением смотрит на него) Теперь уже и они не приезжают.

Старик  (открывает глаза, серьёзно). Не видишь, я умираю?! Да и врачи не сумасшедшие, чтобы на пустом месте говорить «Умирает!..»  (Садится в постели)Вот погляди, в каком состоянии мой нос! Весь пожелтел и вытянулся.  (Зрителям) Лежу я в тот день... и вдруг, будто кто-то схватил меня за нос…  (Зажимает пальцами нос) и как начал тянуть!.. Тянет-тянет...  (Писательнице) А уши?! (Трет уши) Погляди! Мало этого?! Если мало, могу еще показать...  (Откинув одеяло, засовывает руку под брюки) Вот ...

Писательница (поспешно отворачивается). Ой, не надо, не надо, ради Бога!  (Возвращаясь на свое место) Кошмар какой...

Родственник  (зрителям). ...А сын моей тети Шарафеддин, прямо перед тем, как отдать душу, стал твердить: «пахнет мускусом», «чую, аромат мускуса!..» Ну, тот самый мускус, что у нас в халву добавляют...

Старик (со спокойствием победителя). Сколько не говори: «халва-халва», во рту сладко не будет. Надо ее... вот так...  (Показывает, часто и прерывисто дыша) …съесть!  (Вдруг злобно вопит) Я ещё на ваших поминках халву поем, сукины дети!!!

Родственник  (глядя на Старика). Опять ему стало плохо. (Поправляет одеяло, задумчиво, зрителям) Это слово, ну «мускус» этот… и на меня как-то странно действует. Будто...  (С выражением ужаса на лице) …будто оно откуда-то с того света… стекает как капля. Вот смотрите…  (Заворожённо шепчет) Мус-кус-с-с!.. Мус-кус-с-с!..

 

     Старик вздрагивает и дрожит всем телом каждый раз после слова «Мускус».

 

Писательница (зрителям). …В тот день Саида говорила, что...  (Родственнику) А кстати, где Саида?..

Родственник. Саида, бедняжка, совсем голову потеряла. Прямо перед твоим приходом побежала к соседям. Врачу пошла звонить. Телефон с утра отключили. А тут ещё и ветер. Она сначала к вам стучалась, никто не открыл.   (Вдруг, в недоумении) Ах да-а, кстати, … Говорят, ты уже не живёшь в этом доме… да?.. Саида говорит, построила себе прекрасный особняк?! На здоровье, на здоровье... Говорят, тебе ещё и премию какую-то огромную дали, да?..  (Писательница не слышит его, запустив руки в волосы, ерошит их и ходит из угла в угол) Не помню уж, деньги, или орден, а?..

Писательница  (рассеянно, Родственнику). Орден, орден...  (Вдруг, будто очнувшись, останавливается) Орден?! Ах, орде-е-ен!..  (Зрителям) Так надо было узнать у Саиды, где он прячет свои ордена!..  (Проходит к письменному столу, что-то отмечает на бумаге)

Старик  (вскочив, бросается к столу, стучит по запертому ящику стола). Ордена здесь!..

Писательница  (зрителям, насмешливо глядя на Старика). Это он якобы при смерти!.. Но одним ухом прислушивается к нам!..

Старик (подбоченясь). А что ты думала?! Не зря же говорят: «Одна нога там, другая здесь.», «Одно ухо там, другое здесь», а?..

Писательница  (не обращая внимания на Старика, садится на свое место и, перебирая бумаги, зрителям). Вот и мы, как только видели, что он умирает – то есть, мы каждый раз верили, что он умирает – вызывали «Скорую». Работники «Скорой» замучились, сколько ж можно приезжать сюда?! Теперь уже, едва услышав адрес, вешают трубку…

Старик (возвращаясь на место). Ну, и черт с ними, пусть вешают!..  (Ложится на кровать, надевает очки, берет газету с прикроватной тумбочки, зрителям) Обнаглели, сукины дети! Трубку вешают!  (Вдруг, раздражённо кричит) ...Изъять сволочную мразь!..  (Тихо, Писательнице) Это я о врачах-вредителях! ...  (Читает газету)

Писательница (не обращая внимания на Старика). ...Они говорят «умирает...» Но когда мы с Саидой увидели, как его слабая, костлявая рука, точно скорпион, обхватывает белоснежное запястье врача – полной, миловидной женщины, присевшей на край кровати измерить ему давление, и судорожно сокращается  (С ненавистью косится на Старика), будто жадно что-то высасывая из неё… мы были просто поражены!..  (Молчит) Уже и они не приходят…

Старик (уткнувшись в газету, равнодушно). Стыдно им приезжать, вот что! Безграмотные недотёпы! Сукины дети!  (Срывается на крик) Всех в темницу!.. В 463-ую камеру!..

Писательница  (проходит за стол, пишет). Четыреста шестьдесят три!  (Задумчиво)Та же цифра...

Старик (опускает газету, в сомнении, говорит сам с собой). Странно... Почему они не едут? Может, я и впрямь уже умер?  (В ужасе, зрителям) Может меня… уже и нет вовсе?

Родственник  (укладывая Старика в постель). Это почему же тебя нет? Вот же ты, здесь, с нами. Пока еще дышишь. Ты давай, сам себя не накручивай.  (Зевает) Кроме смерти не этом свете все поправимо.

Старик  (в ужасе). Кроме смерти – все поправимо… Кто сказал: «Все поправимо кроме смерти»?  (Вдруг сорвавшись на крик) Что за чушь?! Кто придумал эту чепуху?  (Передразнивает)Все поправимо кроме смерти!  (В ярости) На этом свете все поправимо!  (Писательнице, неожиданно мягким голосом) На этом свете, дочка, выход есть из любого положения. Отметь себе там, понадобится. Есть выход из таких положений, что «смерть» по сравнению с ними – ничто!  (Еще тише) Ты поняла меня, детка?..

 

        Что-то меняется в пространстве. Звучит странная музыка.

 

Старик  (читает из газеты). …Ни у меня, ни у Саиды не было сомнений в том, что отвратительные следы его блудливости, болезненного пристрастия к женщинам будут видны до последнего его вздоха, в его мертвеющих зрачках...

Писательница (потрясённая, обернувшись к Старику). Вы... Где вы это прочли?..

Старик (как ни в чем не бывало). Что?

Писательница  (заворожённо шагает к Старику).То, что сейчас сказали…Где вы это вычитали?..

Старик  (серьёзно). Произнес?.. Что произнес?..

Писательница  (взволнованно, зрителям). Эта фраза из моего последнего романа!.. Я его...  (Удивленно) …ещё нигде не публиковала!  (Старику) Где вы её вычитали?..

Старик (тихо). Ой, так это что, из твоего романа, что ли?  (Пожимает плечами) Странно.

Родственник (дремлет, бормочет во сне). ...Это – бездна, кладезь ума... Океан бескрайний… бездонный… И сын моей тёти – Сульхаддин... точно также... точно так…  (Его слова тают и растягиваются) ...и он та-ак же го-во-рил...

Писательница. Вы...

Старик  (вдруг изменившись в лице, тихо). Не перебивай меня! Вот ты в своем «неопубликованном романе» пишешь обо мне: «Его болезненное пристрастие к женщинам!..»

Писательница  (испуганно и растерянно). Да... пристрастие к женщинам.

Старик. Пристрастие к женщинам, барышня, как и любая другая страсть, например, стремление к свободе... страсть к творчеству – обычный человеческий недуг. И на самом деле все это, конечно, своего рода болезни. А таких болезней – дюжина у каждого. Вот, например, (Показывает на дремлющего Родственника) …он любит всегда быть на публике. Его стихия – траурные мероприятия. Для умирающих – мулла, для рождающихся – мамка. А ты...  (берет что-то невидимое с тумбочки, кладет в рот и начинает жевать беззубыми деснами)

Писательница  (в нетерпении ожидая, пока Старик закончит «есть», теряя терпение). Вы не закончили трапезу?..

Старик (наконец-то «проглотив» кусок). …Твой...  (Снова берет что-то с тумбочки, начинает есть. Его речь невнятная, так как он говорит с «набитым» ртом) Твоя же страсть, дитя мое – письмо. Да-да, письмо. Письмо, перо...  (Наконец, проглатывает то, что жевал, берет следующий невидимый «кусок» и протягивает его Писательнице)

Писательница  (берет «кусок» и проглатывает не жуя, её будто осеняет, заворожённо). Письмо?..  (Задумчиво) Перо...  (Зрителям) Да... В последнее время...  (Растерянно) …я и во сне пишу...

Старик. Ну вот! А я что говорю? Говори, детка, облегчи свою душу, не стесняйся.

Писательница (зрителям, зачарованно). ...В последнее время, может из-за того, что я много пишу, или ещё чего…  (Пожав плечами) ...я чувствую, как постепенно… утрачиваю способность говорить.  (Задыхаясь от волнения) …Речь, слова, кажутся мне грубыми и неуклюжими... Видимо я…  (Вдруг умолкает и зачарованно, тихо)… сама постепенно превращаюсь в письмо…

Старик (зрителям). А я что говорю?..  (Назидательно)

Родственник  (взволнованно, Старику). … сильно сказала… под ребром… засвербело…

Старик  (поучительно).А жизнь ведь, доченька, совсем не это... Мы-то жизнь повидали.  (Вспоминает, воодушевленно) На коне, за плечами ружье-пятизарядка... по горам, по долам. Как заеду в наш район – все дрожат! Никто не мог спрятаться от меня!  (Декларирует) «Все на фронт!..» «Родина-мать зовёт!»  (Писательнице, тихо) Слышишь? Слушай и отмечай себе там! Вот он, материал!.. А то…  (Передразнивая) ...про каких-то скорпионов пишешь, муть какую-то... А ведь ты не виновата, бедняжка, да и что ты видела?.. Вот они…  (С гордостью глядит на папки) – панорама эпохи!..  (Взволнованно) Все это написано для будущих поколений!.. Да-да! Мы о будущем думали... О народе!.. А ты...  (Снова принимается жевать беззубым ртом свой «кусок»)

Писательница  (после паузы). Ну, говорите. Что, я?..

Старик  (надев очки, окидывает взглядом Писательницу с ног до головы). Несчастная ты, ей-богу.  (Тихо) Поменьше рой пером этот мир, словно могилу! До истины, которую ты ищешь, все равно не докопаться!..

Родственник  (бормочет во сне). Нет того, чего бы ты не познал. Все науки тебе подвластны. С каким трудом ты собрал весь этот клад в свою бесценную голову...

Старик (Родственнику, тихо). Замолчи уже!..  (Писательнице) Так нельзя, дитя мое. Сама подумай, ты молодая, красивая женщина. У тебя прекрасная семья, дети. Ведь ты во всем удачлива. Величайшую награду в области литературы – Нобелевскую премию, и ту получила. Имя твое уже вписано в мировую историю. Куда бы ни пошла, везде почёт и уважение. Еще и кучу денег дали в придачу. Так чего ещё тебе надобно?.. Жила бы себе и в ус не дула! А ты все что-то суетишься... Ты возьми и поживи немного для себя. Не можешь пожить в свое удовольствие, так ради близких своих, ради детей поживи. И этого не хочешь. А чего же ты хочешь?..

Писательница (рассеянно). Нобелевской премии я не добивалась. Сами присудили...

Старик (с иронией). Да-да-да... Так я и поверил. Но дело не в этом.

Писательница  (нетерпеливо). Не в этом?

Старик. Дело в том, что...  (Окидывает Писательницу полным сомнения взглядом) …по твоим произведениям и по тому, что ты говоришь, выходит...  (Молча, многозначительно смотрит на зрителей, затем на Писательницу) ...что ты не человек.

Писательница. Не человек?!

Старик (по-отечески заботливым тоном). Так выходит, дитя мое.

Писательница (в сомнении, бормочет про себя). Не человек...

Старик. Разве ты только что не призналась, что разучилась говорить?! Но это не твоя вина, доченька.

Писательница (растерянно). Не моя вина?

Старик. Это всё его козни…  (Показывая на ручку, у нее в руке) Это оно доводит вас до всего этого!.. То сюда поведет, то туда потащит, то вправо повернет, то влево. То до небес вознесет, то головой так швырнет оземь, что последнего ума лишаетесь.  (Декламирует) «И снова в небесах витают мысли поэта...»

Писательница. Вы меня не поняли. Перо...  (Взволнованно подбирает слова) Перо…  (Зрителям, будто открывая горькую тайну) ...имя мое!

Старик (вытаращив глаза). Имя?..  (Зрителям) Ага, опять двадцать пять. Снова принялась за свои выдумки... Кто же не знает её имени?..

Писательница  (взволнованно). Я ничего не выдумываю! Мое имя...  (Неожиданно в декларативной форме). Мое настоящее имя - Перо!

Старик  (раздраженно). Довольно!.. Хватит выдумывать! И пишешь ты так же – один пустой вымысел. Все вы выдумщики! Со времен Гомера все выдумываете, выдумываете!..  (Передразнивая Писательницу) «Как скорпион... жадно высасывает» ... Да, высасываю!.. И получаю удовольствие!.. Небывалое наслаждение!..  (Страстно) В такие минуты вокруг меня раскрывается множество окон... и то, что я вижу в них, ты даже представить себе не можешь!..  (Зрителям) Как можно писать о том, чего не знаешь?!

 

     В комнату вбегает взволнованная Саида. При виде её, Старик мгновенно падает на кровать и начинает стонать.

 

Саида (запыхавшись). Не смогла дозвониться.  (Писательнице) Может, поехать на машине?

Писательница. Куда?

Саида. В Скорую! (Взволнованно) Не видишь, в каком он опять состоянии?

Старик  (поёт):

 

Выйдешь ты на поле до рассвета,

Разнесётся голос твой по округе, Сурайя...

 (Неожиданно меняет мотив, поёт ритмично)

На зелёную равнину выходи

Приходи к нам в гости, приходи...

 

Писательница  (устало глядя на Старика). А в каком он состоянии?..

Саида (спокойно). Вот точно так же он издевался над моей бедной бабушкой.  (Старик продолжает петь) Ложился в постель, притворялся больным, весь покрывался холодным потом. Бедная женщина бежала за лекарствами, возвращалась домой, а его и след простыл.

Старик  (бредит, жалобно, как ребенок). Я больше не буду, отпустите меня...

Саида (не обращая внимания на Старика). …Бабушка бедная говорила: «Он будто голодный до женщин! Он будто пожирает их!..» Не помнишь, как он в прошлый раз схватил врача за запястье, и...  (Машинально берет Писательницу за запястье, подносит ко рту, будто хочет укусить ее, но Писательница отводит руку) …чуть не сгрыз?..

Старик (глядя то на Писательницу, то на Саиду, жалобно). Больше не буду… Не хочу больше… тошнит...  (Вопит изо всех сил) Шор¹ хочу!.. Дайте мне шор!..  (Вдруг в съёживается, будто уворачиваясь от чьего-то кулака, жалобно) Не бей меня…

Родственник (вскочив, кидается к Писательнице). Что случилось? Что вы набросились на него?.. Что вы от него хотите?..

Старик (сквозь зубы, Родственнику). Якобы ищут бабушку.  (Зрителям)Где это видано, чтобы бабушек в папках искали?.. По сути, ей ведь не нужна ни бабушка, ни что другое.  (Гадко) Её бабушку в лесу волк задрал. Вот на этот запах она и пришла. На запах крови...  (Вдруг ослабев, в бреду) Ну и зря... так и умрёт... ничего не поняв… и сгорая от любопытства...  (Вдруг, кому-то, гневно) ну погоди, ты еще ответишь за эту пощечину! (Неожиданно другим голосом, куда-то в сторону) А хочешь, прямо тут помрём – в подвале?..

_________

¹ Шор – соленый творожный сыр

 

В том подвале, где пшеница...  (Вдруг гневно) ...Ты что попусту болтаешь, идиот?!. Подтверждаю – вот он!..

Родственник (со страхом, Саиде). Видать, с Азраилом разговаривает...  (Вынув из кармана огромный носовой платок, промокает глаза) Бедняга. Где твои былые дни?.. Где черные служебные машины, дежурившие с утра до

полуночи у твоих ворот?.. Где твои подчиненные, что дрожали, завидев тебя?.. Где все это? Дождями смыло?.. Паводками унесло?..

Старик (в бреду). ...Вон они… на гору поднялись... Студеные родники... зелёные луга...  (Поёт)

 

Студеный родник и зеленый простор…

Вокруг цветет, благоухает сирень…

 

Саида (устало, Писательнице). Ну и что нам теперь делать?..

Старик (неожиданно гневно кричит). …Позор!.. Что за бардак?! Что за страна такая?!  (Кричит) Есть тут хозяин, или нет?.. Я вас спрашиваю!!! Там...  (Задыхаясь) …порван плакат вождя!.. (Его голос вдруг слабеет, в ужасе) Что это? Лица… толпа на улицах!.. Люди как мусор, заполнили все вокруг…  (Кричит, властно) Уберите этих людей отсюда!..

 

 Родственник, вскочив, торопливо достаёт мобильный телефон, и, набирая номер, выходит в коридор. Саида в страхе пятится назад.

 

Родственник (его голос доносится из коридора, кричит по телефону). Вы копайте! Прямо там – около Афзаладдина! Копайте поглубже!  (Нервно) А я что говорю?! Плох он, очень плох! Самое большее, до утра дотянет! Нет-нет, на этот раз уж точно. Да нет же говорю! Плох он!..  (Ещё громче) Говорю же: У-ми-ра-ет!!! Понял? У-ми-ра-ет!!!

 

   Старик, услышав слово «Умирает», заходится в приступе кашля. Освещение меняется. Слышны странные звуки…

Писательница встает и, в очках, с интересом наблюдает за конвульсиями Старика. Саида с криками «Врача, врача!..» в смятении выбегает из комнаты.

...В комнате один за другим начинают появляться души покойных... Отличаются они от людей серыми, безжизненными лицами с одинаковым выражением.

    Первым входит Гафар, со старым аккордеоном в руках. Осторожно пробравшись к папкам, он начинает рыться в них – ищет какой-то важный документ. Затем появляется покойная жена Старика – Хадиджа. Замедленными движениями, словно передвигаясь в невесомости, или под водой, она прохаживается по комнате, поправляя то кровать, то одеяло Старика, затем начинает вытирать пыль с письменного стола и папок. Затем появляется очередной покойник – Чиновник… Он украдкой подаёт знак Гафару, и тот начинает «играть» на своём аккордеоне знакомую мелодию. Чиновник усаживается на краешек кровати Старика, и гневно рассматривает его в упор.

 

Старик (с плохо скрываемой истерикой, покойным). …Она приходит сюда из-за меня. И время выбирает такое – когда я бываю в таком состоянии...  (На что-то намекая, ещё тише) Она хочет узнать все. Все что было!.. Даже то, чего не было.  (Гафару) И мелодию, что ты наигрывал...  (Чиновнику) И, вашу группу крови...

 

     Гафар и Чиновник гневно смотрят на Писательницу. Хадиджа прикрывает рот руками.

 

Писательница  (устало, Старику). А я... все равно узнаю. На самом деле я...

 

       Покойные в ужасе переглядываются и, беззвучно крича, исчезают.

 

Старик (перебив её на полуслове) Тебя все хорошо знают. Все знают, кто ты на самом деле.

Писательница. Кто?..

Старик. Кто?..  (Приподнимается) Сказать, тебе?.. Презренная шпионка!.. Вот ты кто!

Писательница (гневно). Я?! Я - презренная?!

Старик. Презренная, презренная!.. Лазутчица, вползающая в дом под предлогом выдуманной «трагедии» бабушки. Тьфу!

Писательница (в ярости). Да вы... Да я... Но ведь...

Старик (радостно). Ну?.. Что, не находишь слов, госпожа Мастер слова?..

Писательница  (растерянно). Ну, знаете!.. Это не шпионаж! Это...  (Подбирает слова) Это моя профессия!.. Ну а вы… Почему вы боитесь?..

Старик. Я?.. Боюсь?.. Что она несёт?  (Зрителям, с издёвкой) Вот еще! Боюсь, как же!

Родственник (входит, разговаривая по телефону). ...Он очень плох. Увидите – не узнаете...

Писательница (поправляя одеяло Старика) Я знала одного старика, который всю жизнь измывался над своей семьей и близкими, и, блуждая в болоте нечистот, прожил долгую, счастливую жизнь, не зная ни хвори, ни нужды.  (Подчёркнуто, зрителям) А когда умирал!

Старик  (с неподдельным интересом). Ну…

Писательница  (голос понижается). … он так похорошел, что... напоминал непорочного юношу!..  (С ненавистью, Старику) И с тем красивым, невинным лицом так и покинул этот мир!..

Старик  (радостно). Молодец, старик!

Писательница (зрителям, будто ведя научно-исследовательскую работу). Вот в этом... есть некая необъяснимая тайна, ведущая нас к порогу страшных, неведомых истин!..

Старик. Опять двадцать пять!..  (Подражает) Неведомое!.. Необъяснимое!.. Опять начала тайны открывать. Ты помешана на тайнах…

Писательница (вдруг изменившись в лице, оборачивается к Старику). Так говорите,  (Протягивает руку к папкам) эти бесценные «летописи» вы написали для будущих поколений?.. Ну-ка поглядим, что это за летописи!..

Старик  (с наигранным страхом). Ой-ой, не трогай их!.. Не смей!

Писательница (раскрывая одну из папок, исподлобья поглядывает на Старика). Читаю летописи, которым вы «посвятили всю свою жизнь»!

Старик (внезапно вскакивает с постели, бросается к письменному столу, наставляет пистолет, неизвестно как оказавшийся в его руке, на Писательницу, приглушённо). А ну, руки вверх!.. Мерзавка!..

 

Писательница в недоумении медленно приподнимается с места с поднятыми руками. Слышен звук, напоминающий звон лопнувшей струны...

 

Старик (тихонько). Отойди в сторону!..  (Писательница с поднятыми руками отходит) Чтоб не впрок пошли тебе хлеб-соль, что ты ела здесь, в моем доме! Садись, пиши!..

Писательница (с поднятыми руками). Что писать?..

Старик (подталкивает Писательницу к столу, она садится). Пиши: я -такая-то такая…  (Подчёркнуто) ...лауреат Нобелевской премии... проникла в дом, где долгие годы завоёвывала доверие людей с определённой целью. Моя цель: (Писательница механически берётся за ручку) …затесаться в душу пожилого пенсионера, выведать его сокровенные тайны, переиначив и приукрасив их, представить ветерана чуждым элементом, опорочить его, разрушив годами заслуженную репутацию, сделав изгоем общества. Но, даю слово, что в новых произведениях буду неукоснительноследоватьидеалам ветерана, не буду использовать иносказания, вызывающие какие-то подозрения.

Писательница (кладёт ручку на стол) Я ... не могу написать такое...

 

       В комнату входит Родственник и садится на своё место.

 

Родственник (не обращая на них внимания, зрителям). Погляди, до чего мы дожили. Вырыть могилу обходится дороже похорон!

Писательница (тихо, чтобы не слышал Родственник, Старику). Положите пистолет на пол.  (Старик отрицательно качает головой) Я сказала на пол!.. Не то сейчас...

Старик (тихо). Что сейчас?..

Писательница (тихо). Обнародую все эти ваши (Показывает на папки) «анналы»!  Всех подключу – телевидение, журналистов. Пусть все увидят и узнают, кто вы есть на самом деле!..

 

В комнату деловито входит Хадиджа, двигаясь, будто в невесомости, забирает у Старика пистолет, сажает его на кровать, вкладывает ему в руки тарелку, а сама принимается за уборку; вытирает с папок пыль, подметает. Старик смиренно ест кашу. Писательница садится на своё место и как ни в чем не бывало, продолжает работать.

 

Старик (смотрит на пол, боязливо вздыхает). Хадиджа!.. Хадиджа!.. Здесь крыса! Поймай её!.. Опять все сгрызёт под кроватью. Уже и до папок добралась... До твоих любимых папок…

Родственник  (гладит Старика по голове, прослезившись). Где теперь твоя Хадиджа, мой родной?  (Вытирает слезы) Где же взять Хадиджу твою, дорогой ты мой?!.. (Плачет, громко сморкается) Недолго ждать осталось… Потерпи немного….  (Глядя куда-то наверх) …скоро встретитесь. Уж столько терпел, потерпи ещё немного.  (Размахивая платком, причитывает за упокой).

 

Здесь сошлись вершины гор,

Слышен грустный разговор:

Здесь прошел какой-то странник

Не вернется он домой.

 

      Хадиджа подходит к Старику, становится у изголовья. Писательница, зачитавшись содержимым одной из папок, выходит из комнаты.

 

Старик (исподлобья глядя на Хадиджу, тихо, зрителям). Опять сердится.  (Хадидже, жалобно) Вспомни, пожалуйста, как я заботился о тебе, о детях... Как день и ночь без устали работал, пока не достиг таких высот. Всё писал, творил.  (Показывая на папки) Вон они, сколько их!.. Ухожу, оставляя нетленную сокровищницу.

 

 Хадиджа, выслушав Старика, неожиданно бьет ему по темечку. От боли Старик скулит, как собака.

 

Родственник (причитает за упокой). Ждет тебя сейча-ас тво-о-я-я Ха-ди-джа-а... Обнимет тебя-я, глаза расцелу-у-ет… Скажет, а-ай Баги-и-ир, джа-а-н… Баги-и-ир...

 

 Хадиджа, развернувшись, отвешивает подзатыльник Родственнику.

 

Родственник (схватившись за голову). Ой, что это? Будто давление подскочило.

Саида (складывает развалившуюся гору папок, собирая выпавшие из них листы, Родственнику). Ну, сколько можно говорить: заупокойную читают женщины, а не мужчины!..

 

              Услышав это, Хадиджа плачет, тихо читая заупокойную.

 

Старик (осторожно подпевает)

 

Вот сама ты умерла,

с жизнью счеты свела

                    Страдать оставила меня…

Хадиджа.Ах ты...  (Сдерживается). Говорила тебе, давай все эти пыльные папки выбросим, вместо них купим домой трюмо?!  (Бьет Старика кулаком в бок)

Старик (жалобно). Говорила, говорила...

Хадиджа. Говорила, что от их пыли у меня свербит в носу, грудь закладывает, что у меня аллергия на них, всю в жар бросает? (Нервно чешется) Говорила, или нет?..

Старик. Говорила, говорила…

Хадиджа. А ты что делал?! Уперся…  (Передразнивает) «Не твоего ума дело»!  (Плаксиво, зрителям) Так и ушла я, не познав вкус жизни. (Старику) И трюмо так и не купил…

Старик (с опаской). А телевизор?.. Разве ж я тебе его не купил?.. Первый в Баку телевизор?! Для тебя! КВН! С линзой!..

Хадиджа. Да пропади ты пропадом со своим телевизором!..  (Передразнивает) КВН! С линзой! Ты же не давал мне его смотреть! Только и видела, как ты снимаешь с него покрывало. Тотчас гнал меня из комнаты, мол  (Передразнивает) «От твоего чихания изображение искажается». 

Старик (сконфуженно, зрителям). Ну, искажалось же! Что мне оставалось делать, если ты чихала так, что все здание сотрясалось?!

Хадиджа (не слушает его, гневно). Все выталкивал меня на кухню!.. Держал там до поздней ночи, как…  (Плаксиво) …собаку, за порогом!..

Старик (испуганно). Я... Но я...

Хадиджа. Заткнись!..  (Плаксиво, зрителям) Приходилось терпеть. Человеком тебя считала!.. Любила тебя, что уж там.  (Вдруг с ненавистью, Старику) А по ночам, когда ты с кем-то флиртовал во сне... я находила у тебя в карманах пиджака дорогие серьги, кольца! И кому ты покупал их, я тоже знала! Ведь ты и фотографии их носил в карманах, бессовестный бабник!.. Я – дура...  (Зрителям, неожиданно нежным голосом)...каждый вечер к твоему приходу готовилась как на праздник!.. Руки, брови украшала хной, лицо кефиром обмазывала, надевала платье с красными маками... Детей искупаю, сама наряжусь, тебя дожидаюсь…  (Выражение лица меняется) А ты!.. Едва войдя в дом, кривил рожу.  (Старику) Покажи теперь, покажи, как ты морщился!..

Старик (в страхе качает головой). Не могу...

Хадиджа (замахнувшись кулакам). А ну покажи, говорю!..

Старик  (испуганно, кривит лицо). Фу… у…

Хадиджа  (властно). Повтори, что говорил тогда!..

Старик (виновато). Что говорить?..

Хадиджа  (угрожая). Не придуривайся мне!  (Грозит кулаком) Говори!

Старик  (испуганно откидываясь, обиженно). Ну… «Фу-у…» - говорил – «опять бараньим духом несёт…», «Опять на голову кефир намазала, что ли?..» - говорил…

Хадиджа. Та-ак!.. А еще что говорил?..

Старик  (испуганно заикаясь). Ч-что говорил?..

Хадиджа. Забыл, да?! (Подражая Старику, басом, приказным тоном) «А ну, ко мне, баран!..», «Подай чаю, баран!..»  (Со слезами на глазах) А я… ухаживала за тобой, как за родным дитём... Купала тебя своими руками, бессовестный…  (Зрителям) Ведь тогда я не такой была!.. Сильной была. Рослой!..  (Старику) Помнишь, как заворачивала тебя в банное полотенце, прижимала к груди, как младенца, не дай бог, простудишься? Волосы твои пылесосом сушила, чтобы подушка твоя не отсырела...

Старик  (зрителям, в смущении). Тогда ведь фенов не было...

Хадиджа. А ты выгонял меня из комнаты!..  (Басом, властно) «Иди, займись делом...»  (Надвигается на Старика) Палач!..  (Вдруг, вспомнив что-то, ласково) Дорогой, любимый…  (Снова гневно) Кровопийца!..  (Наклонившись, пытается взять его на руки)

Старик. Нет-нет!.. Нельзя!.. Положи на место!..  (Хадиджа не обращает на него внимания) А ну оставь, говорю тебе!  (Приподнимается, грозно) Ступай к себе в комнату, женщина!.. Займись своим делом!..  (Хадиджа замирает) Глупая домохозяйка! Никогда не знала, что к чему! Знай свое место!..  (Вдруг тихо) Глупая, знаешь, кто теперь может унести меня?..  (Хадиджа качает головой) Лишь Азраил!..   (Еще тише) Знаешь Азраила?..

Хадиджа  (отходит от Старика и хлопает руками, будто стряхивая с них пыль) Не-ет...

Старик. Не знаешь? Кто пришел за тобой с того света, когда ты два года назад… здесь, на этой же кровати… стонала, хрипела в агонии…  (Передразнивает) «Боюсь!.. Как страшно!..»

Хадиджа (задумавшись). Кто пришел?..

Старик. А ты вспомни, вспомни. Это тебе не крыс ловить и кулаком разбивать им головы.  (Нетерпеливо) Вспомни, кто приходил.

Хадиджа  (подумав, вдруг радостно). Дед мой - Горгуд!..

Старик  (смеется). Несчастная...  (Заходится от смеха) Какой ещё дед?!  (зрителям, с иронией) Вот с кем я прожил всю свою жизнь.

Хадиджа (тупо смотрит на Старика). А кто же это был?..

Старик. Дура, кто приходит за человеком, когда он умирает?!

Хадиджа. Кто?

Старик  (с особым ударением). Он!

Хадиджа  (вздрогнув). Он?.. Кто он?!

Старик (зрителям). Видите, каково мне было? И вот с этим вот человеком, вот в этом самом доме я прожил пятьдесят лет!  Если человек...  (С нервным смешком) …не может отличить своего деда от Азраила...  (Хадидже) Азраил!..

Хадиджа. Ах, вот оно что?! То-то я смотрю – на моего деда не похож.  (Зажав веник под мышкой, стыдливо смеётся, и, смеясь, исчезает)

Старик (ей вслед). Иди - иди... займись делом. Краса полей!..

Писательница (входит с папкой в руке) Бедная тетя Хадиджа...  (Старику) По статистике жены живут дольше мужей.  (C горькой усмешкой) Но вы и здесь соригинальничали. Я бы таксказала, вы – исключение из правил!

Старик. Ну, давай, теперь и это начни расследовать!..  (Зрителям) Вот ведь влип! Как избавиться от нее?! Помереть и то не дает!..  (Снова «падает» на кровать и «бредит») …Снова праздник!.. Снова веселье!.. Приди, мой праздник дорогой, расцелуемся с тобой!.. Жизнь прекрасна!..  (Вдруг, словно увидев что-то, удивленно) Господи, сколько тут букашек!.. Разноцветных, красивых букашек...  (Смотрит на Родственника, читающего Коран) Я поражаюсь, как Афлатун похож на своего дядю Арастуна!..

Родственник (промокая глаза платком, печально). Уже и меня не узнает… Багир, который распознавал недовольных чуть ли ни затылком! Теперь меня не уз-на-ет.  (Причитает) Это я, Ба-гир, брат тво-й, двою-родны-ый...

Старик  (в бреду). …А эта?.. Нет, не та, вон та... беленькая...  (Смотрит на часы, которых нет на руке) Боже!.. Да я опаздываю на поезд!.. А он всего три минуты стоит... А вдруг дверь не откроется?! Что тогда?.. Нельзя ведь!.. Разве бывают такие огромные кровати?! Вообще-то бывают, но вроде не должны быть!..  (Вдруг вскочив) Равняйсь!.. Смирно! Шагом марш!..

 

Освещение меняется. Слышны звуки парадного марша. Старик марширует на постели, машет рукой «проходящим перед ним людям», словно принимая парад на трибуне. Слышен шум толпы и лозунги: «Да здравствует!.. Слава…!», шум демонстраций 60-70-х годов...

 Появляется Гафар с аккордеоном в руках. Забравшись на кровать, он начинает «играть» на аккордеоне, что-то шепча Старику на ухо. Потомдостаёт из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу и украдкой передаёт её Старику.

Старик, «принимая парад» и продолжая махать рукой, одним глазом читает бумагу. По мере чтения его глаза расширяются от ужаса, лицо кривится, машущая рука замирает в воздухе, словно пораженная электрическим разрядом... Гафар достаёт из другого кармана пистолет, украдкой передаёт его Старику и незаметно удаляется.

Старик одной рукой вяло машет «участникам демонстрации», а другая рука словно попадает под чары пистолета… Сжав пистолет в ладони он взводит курок, и медленно направляет то на мнимую «толпу, проходящую перед трибуной», то на зрителей, то на Писательницу, изучающую папки в углу комнаты…  Потом пистолет медленно разворачивается и упирается Старику в лицо.

Старик в ужасе вскрикивает... и, словно от этого крика, пистолет выстреливает.

Свет меняется. Старик, схватившись за лицо, падает ничкомс кровати.

Покойный Чиновник поднимает с пола пистолет, с профессиональной осторожностью заворачивает его в платок и удаляется.

 

Саида  (в ужасе кричит). Кровь! У него из носа идет кровь! Это… он... он умирает!..  (Растерянно мечется) Я… Нужно вызвать врача! Врача!..

Родственник (осторожно переворачивая Старика на спину, Саиде, назидательно). Это агония, доченька. В наших краях это называют «предсмертными муками». Не надо никаких врачей.  (С помощью Саиды укладывает Старика в кровать, накрывает одеялом, зрителям с затаенной радостью) Пойду, пока не поздно, совершу омовение.  (Выходит из комнаты)

Старик (бредит). Не трогайте!.. Отпустите!.. Никому не позволю! Никому!..  (В ужасе, очнувшись) Замолчи!..

 

В комнате появляются духи покойных. При виде ихСтарик выпрямляется, манерно встаёт. Свет меняется. Доносятся странные звуки, а сами покойные начинают бесшумно бродить по комнате, подбирать и читать разбросанные по полу бумаги. Чиновник, подойдя к Старику, достаёт из своего портфеля женскую туфельку, и протягивает ему.

Старик, понюхав туфлю, сначала прижимает ее к груди, потом пытается надеть ее на ногу.

 

Старик  (растерянно, в ужасе). Нет- нет!.. Это мой башмак. Точно мой. Не верите?..

 

      Покойные смотрят на то, как Старик возится с туфелькой. Покойный Чиновник на манер судьи достает из портфеля какой-то документ и читает.

 

Чиновник «Салманова Мушкия Паша гызы, 1912 года рождения, обвиняется в том, что своим существованием потворствует зарождению антипартийных идей...»

Старик  (потупившись, в ужасе смотрит на туфлю, которую держит в руке). Нет-нет... это не мой башмак... Смотрите, он мне не впору...

 

К нему подходит Гафар, и молча, с извиняющимся видом, надевает на него наручники.

 

Старик. Я?.. Нет, что вы делаете?! Вы ошибаетесь! Это ошибка!  (Указывает на Писательницу) Она тоже так думает. Честное слово, это не мой башмак. Не видите?! Он не налезает мне на ногу! Можете сами проверить…

 

Писательница набрасывается на Старика и, схватив его за горло, начинает душить.

 

Писательница  (яростно шепчет). Говори, негодяй!

Старик  (задыхаясь). Ч-что гов-ворить?

Писательница  (прерывисто дыша). Говори, что все это значит?! Эта туфелька – чья она?! Этот номер 463 – откуда он? Номер чего?

Старик  (задыхаясь). Это… прос-то… циф-ры... а туф…-ля…

 

Чиновник, тяжело ступая, подходит к изголовью Старика и отстраняет от него Писательницу. Писательница отступает на несколько шагов, оглядывается по сторонам как человек, только что очнувшийся ото сна, возвращается за письменный стол, и, надев очки, продолжает читать.

Чиновник (Сворачивает документ, который держит в руках, и, постукивая им по ладони, властно). Да, Багир Джафарыч, такие вот дела... Всех нас ждёт подобный конец. Старость, болезнь, постель, бред… Все проходят этот этап. Но смотря как.

Старик  (испуганно). В каком смысле «смотря как»?

Чиновник (недовольно). Вы слишком много бредите. Лишнее болтаете.

 

 Старик, взволнованно вскочив, становится по стойке смирно перед Чиновником.

 

Старик (тихо, как человек, у которого жар). Я не брежу, товарищ Йолдашев! Если и брежу, то никогда не теряю бдительности коммуниста!.. Я…  (Вдруг падает на колени, с искренней преданностью)…люблю вас, товарищ Йолдашев... Я...  посвятил вам стихи, можете проверить.  (На коленях отползает к папкам, сваленным в углу, выбирает одну из них, и, возвратившись к Чиновнику тем же манером, кладет ее перед ним на пол, намереваясь открыть)

Чиновник (поставив ногу на папки, в позе Наполеона). Это ведь не ваши стихи, Багир Джафарыч! Эти стихи посвятил мне ваш «выдающийся», «великий» поэт.  (Зрителям, с горькой усмешкой) Чтобы спастись от темных, душных застенков… И электрического тока, от которого тело извивается как змея...

Старик  (вскочив, стоя по стойке смирно). Литература – это двуличие, товарищ Йолдашев! Это вечный, неизменный, годами испытанный лозунг нашей партии!.. Наш долг – покончить с этими безликими писаками, вырвать с корнем сорняки двуличия из нашего сада счастья, разоблачить безнравственных фальсификаторов, облачившихся в тогу интеллигентности!

Чиновник  (помрачнев). Мне совсем не нравится, что ты в последнее время пишешь. Может... и ты...

Старик  (будто не слышет его, как школьник-отличник, декламирует громко с выражением).

 

О, партия, светило наше, гордость!

Тобою светит солнце и луна!

Тобой гордятся дочери и сыновья!..

Ты - негасимый факел правды!

 

Чиновник, заложив руки за спину, задумчиво прохаживается по комнате. Входит Саида, подбирает бумагу, выпавшую из папки, и читает вслух.

 

Саида. Процветает в счастье вся моя страна. Знают все вокруг об этом, жизнь моя. …Дай мне укусить белое личико твое...  (Запинается, смущенно читает, тише) Эта наша ночь … иди ко мне любовь моя…  (Оглянувшись по сторонам, читает еще тише) ...У кого такая стать, как у тебя, красавица моя...  (Далее читает про себя, и с ужасом смотрит на Старика)

 

Покойные начинают зачитывать подобранные с пола листы. Возникает сумбур различных текстов. Чиновник встает и зачитываетокончание приговора. Все, молча, слушают приговор.

 

Чиновник. «На основании части прим. статьи 346, пункта «А» параграфа 4 статьи 643, пункта «Ф» параграфа 6 статьи 634, пунктов «А» и «Г» параграфов 1 и 3 статьи 467 Уголовного Кодекса Азербайджанской Советской Социалистической Республики, Салманова Мушкия Паша кызы...»

 

Появляется Гафар. Вышагивая с ружьём в руках, будто солдат, он уводит Старика. Все покойные исчезают один за другим. Писательница остается в одиночестве, среди папок и бумаг.

 

Сцена постепенно погружается в темноту и безмолвие. Писательница устало встает. Хочет что-то сказать зрителям, но передумывает. Находит на столе и собирает в сумку свои очки, блокнот и ручки, надевает пиджак, выключает свет и выходит из комнаты.

Из коридора доносится странная трель ее мобильного телефона, постепенно затихает и он.

 

 

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

 

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

 Та же комната, в которой ощущаются изменения. С улицы доносится вой ветра. На кровати стонет Старик, на стуле у кровати сидит, скрестив руки на груди, Родственник, одетый в полосатую пижаму Старика. Из полутёмного коридора доносится странная трель мобильного телефона Писательницы. Родственник, подавая глазами знаки Старику, деланно покашливает.

Силуэт Писательницы появляется сначала в полутьме коридора, затем в комнате. Она снова проходит по комнате на цыпочках, подходит к папкам, сложенным в углу, будто вытягивая жребий, протягивает наугад руку к одной из них, открывает ее. Из папки вместо бумаг фонтаном разлетаются перья.

 

Писательница (вздрагивает, словно обжёгшись, швыряет папку на пол). О, Господи!..

                   Родственник злорадно смеется.

 

Старик  (подражая Родственнику, тихо читает молитву). …Бисмиллахир-рахманир-рахим, Альхамдулиллахир - Раббуль алемин… Ар-рахманир рахим, Малики яумиддин… Ийякя на-абуду ва ийякя настаин… Эхдинас Сират аль Мустагим… Сират аль-лязина ана амта Алейхим… хейрил мэхзуби элейхим веля-ззалли-ин…

Писательница (подбирает упавший на пол листок и читает) «…умение переносить все на бумагу - великое счастье…. Описывать все увиденное и услышанное... каждый звук... требует особого таланта и терпения.

Старик  (бредит, подражая Родственнику). Хорошо, что пришла, детка.  (Показывает на Родственника) Ему совсем уже худо. Наша тетушка Хаджар, будучи при смерти...  (Родственнику) …помнишь, как вела себя до самого конца?..  (Писательница, вздрогнув, смотрит сначала на Старика, потом на Родственника, будто уточняя кто из них кто) Как мужик! Стойко и отважно!.. Но что толку?.. Как только Азраил пришел и встал у изголовья...

Родственник. Ах, Азраил, Азраил!.. Не спрятаться от тебя, не уберечься. Всюду найдешь ты свою добычу!..

Старик. ...и стала молить его, как ребенок.  (Подражает, жалобно) «Дай отсрочку..., отсрочку...»  (Писательница с папкой под мышкой проходит к письменному столу, кладет папку на стол, снимает пиджак) …Сказать бы ей: «Женщина, тебе уже прилично за 80, а ты все отсрочки просишь!.. В какой-то момент ей видно и самой стало стыдно – опустила голову, отвернулась к стене, даже есть отказывалась. В последние дни смущалась так, что даже прикрывала рот краем одеяла — вот так  (Прикрывает рот краем одеяла) Так и ушла в мир иной, смущаясь как невеста. У нас в роду все такие – не хотим умирать».

Писательница (достает из папки листок и читает в свете настольной лампы). «...вот, над вареньем летает красивая муха... Хочет полакомиться вареньем... Ложечку с вареньем к ней пододвигаю - «Ешь, дорогая!..». Наконец она садится на ложку, и я понимаю…  (Пауза) ... что не смогу убить эту маленькую мушку... Нет у меня на это права...»  (Умолкнув, с ненавистью смотрит на Старика) ...А в 37-м было у вас право вырывать ногти, пробивать черепа струями воды?..

Родственник (Так, словно был готов к вопросу, в манере Старика). Они были сукиными детьми, которым в самый раз сгинуть. Ну, сама подумай, поэт, философ который...  (Смотрит по сторонам) ...пишет о высоких чувствах… рассуждает о высоких материях… А припугнешь его слегка, так он тут же превращается в трусливого зайца...  (Подражая, подобострастным голосом) «...Не я... не я... Это он...» -  и тут же дрожащими руками пишет: «Ставлю вас в известность, что я – такой-то, такой-то, далек от мысли сомневаться в партии, её гуманистических идеях, ведущих к светлому будущему, коммунистических идеалах...» и тому подобное. Что ж такого жалеть то?..

Старик (не обращая на них внимания, читает молитву). Аузу бил–лахи мин-аш-шейтанир-раджим!.. Бисмиллахир-рахманир рахим... Альхамдулиллахир Раббуль алемин...  (Продолжает читать молитву)

Родственник. Поэтов и вешали, и сжигали живьем на кострах, а они с вызовом говорили: «Убивайте!». Возьмем, к примеру, Насими. С него живого кожу содрали. А он…  (Принимая позу распятого) С залитыми кровью глазами, так и стоял на своем:  (С пафосом) «Я есмь Бог! «Вот это я понимаю поэт.

Старик  (в бреду). Не мешайте!.. Пусть сдирают. Не трогайте! Пусть хотя бы с одного сдерут кожу... для будущих поколений...

Родственник. Знаешь, доченька, если разобраться, так и Насими был не прав.  (Зрителям) Сказать бы ему: «Ну, братец, если ты бог, тогда кто же остальные?.. Те же пророки, допустим?.. Или эти… священные книги, свитки – что это такое?..» Вот потому-то я всю свою жизнь терпеть не мог эту писательскую братию, да и поэтов этих проклятых, за их притязания на божественность! Выдумки всё это, от начала до конца!

Писательница (просматривая на свету один за другим листы из папок, точно банкноты). Какие ещё выдумки?..

Родственник (раздражённо). Самые настоящие! Вы все выдумываете!.. И он тоже... я о Насими... И он выдумывал!..  (С издевкой) «В меня вместятся оба мира!..» Вы полюбуйтесь на него!.. Какие такие миры?!.  (Зрителям) О каком мире он болтает?.. Разве Вселенная состоит лишь из двух миров?! Вот, например, мы...

Писательница. А вы – это кто?..  (Открывает блокнот, готовится записывать)

Родственник (теряется). Ну, то есть... А, хоть и государственные мужи! Представители государства, я имею в виду. Так вот, они никогда не переступают черту. Никогда не претендуют на божественность, как вы!.. Если, например, ищут нефть, то знают, где её искать. Вначале они составляют карту местности, уточняют, где нужно пробурить скважину. И только потом уже потихонечку начинают бурить...

Старик  (бредит). ...Моли Аллаха... Говори: «прости грехи мои… все, что натворил, все по неведению...» Кайся...  (Кричит)Кайся! ...

Родственник (продолжая говорить, встает и будто поправляет одеяло Старика, а на самом деле жестом «закрывает» ему рот). ...Или допустим, расклеивают на электрических столбах надписи: «Не влезай, убьет!» Того, кто пропускает это мимо ушей и, как дурак, лезет на столб, тут же бьет током, и он замертво летит кубарём на землю!..

Старик  (бредит). Джан… джан… джан… душа моя... моя красавица, моя душа, свет мой…

Родственник. А вы что делаете?.. Лезете повсюду! Притом лезете, ни на что не обращая внимания. Ну, нельзя ведь!.. Куда вы лезете?.. А как прижмет хвост, как дело туго...  (Гневно) …так тысячу личин принимаете!

Писательница  (вздрогнув). Какие ещё личины?.. Лично я такая, какая есть!

Родственник. Не созрела еще, вот почему! Истинный вкус литературы… или как ты там говорила…  (С особым ударением) …художественного слова!.. видимо ещё не распробовала как следует!..

Писательница (разозлившись). Слушай, Родственник...  (Сдерживаясь) не знаю, чему ты служишь, но  (Грозит пальцем) …литературу не тро-онь! Это не твоего ума дело.

Старик (словно только сейчас заметив Писательницу, с ужасом переводит дыхание). Посмотри на нее... У нее ведь пистолет в руке?! Видишь? Это не палец, это пистолет! Вот возьмет и спуститкурок… Потому и пришла сюда!  (Плаксиво) Я ведь говорил вам, а вы не верили…  (Вопит) Хватайте!!... Держите ее!  (Плачет) Меня… она пришла, чтобы убить меня…  (Жалобно) Не нажимай на курок, пощади…

 

      Родственник и Писательница вздрагивают. Оба удивленно смотрят на Старика, друг на друга и на палец Писательницы, все ещё торчащий вверх как дуло пистолета. Писательница заводит руку за спину, будто пряча «пистолет».

 

Родственник  (испуганно приседает на корточки за своим стулом, будто прячась от «пистолета», и говорит оттуда, как из окопа). ...Этот твой ...уважаемый... выдающийся… этот народный… Автор...  (Подчеркнуто) стольких «художественных произведений» !..  (увидев, что Писательница убрала «пистолет», встает и выходит из-за стула, смело проходит на свое место, садится, закинув ногу на ногу) Так он служебную машину любит больше своей жены!.. А на встречах с президентом...  (Вскочив, поднимается на цыпочки и раскланивается, как балерина) ...превращается в нежную, кокетливую барышню...  (Тоненьким голоском, гримасничая) «Да, господин президент. Верно изволите говорить, ваше превосходительство!..»  (Опускается на пятки, с ненавистью, в сторону) Тьфу!..

Старик (бредит). …Потерпи ещё немного... уже недолго ждать... Совсем чуть-чуть...  (Родственнику) Не изводи себя так… Помнишь своего двоюродного брата, Хасая?.. Он тоже перед смертью…  …все плевался... Помню, горло у него пересохло, как земля... и губы растрескались...

Писательница (Родственнику, не обращая внимания на Старика). А у меня нет служебной машины!.. И с президентом я не встречаюсь!.. (Зрителям, зачарованно) Но есть у нас такие... рвутся сесть поближе к нему, встать поближе, чтоб проникнуться его дыханием, его запахом… Тянутся к нему… Я все хочу понять,  (Словно раскрывая страшную тайну) что им нужно от него, кроме должностей, орденов и наград?!

Старик  (бредит). Сказал бы я вам, что им надо!.. Любви!.. Вот чего они жаждут!.. Государственной любви!.. любви власть имущих!..

Родственник  (не обращая внимания на Старика, Писательнице). А когда я говорю, что у вас писак племя такое – двуличное, ты обижаешься. А они, как есть двуличные! Вот ты, например, в своем интервью Би-Би-Си говоришь:  (Открывает одну из папок, читает) «Я всегда избегала известности.  (Поэтично) Ведь слава - это добровольная утрата личной свободы!..»  (Подражая ей) Иметь возможность бродить по улицам, наслаждаясь свободой – величайшее счастье.  (Голос меняется) А на деле – куда ни посмотришь, везде твои фото и интервью. И как это понимать?..

Писательница (безуспешно пытаясь вырвать папку у Родственника, растерянно). Вы... Это... Какая это папка?!.

Родственник  (прячет папку за спину). Нет уж, ты ответь мне, пожалуйста, каким твоим словам нам верить, а?.. И если ты, лауреат Нобелевской премии, такое вытворяешь, то что бы ты сделала, оказавшись, не приведи Аллах, в мрачных застенках, как твои предшественники?..

Писательница (растерянно). Что сделала бы?..

 

                        Входит Саида.

 

Родственник  (указывая на Саиду, тихо). Первым делом сдала бы свою подругу детства!.. Причем по цене козы!..

Саида  (смущенно). …В соседнем подъезде опять траур. Это уже четвертый покойник за последние два месяца.

Старик (садится на постели, в ужасе). ...Покойник? (Откидывается на подушку) Кто умер?.. Скажите мне, кто умер?! Ну?! Почему вы молчите?! Кто умер на сей раз?.. Ответьте мне!.. Немедленно!.. Кто умер на этот раз?..

Саида (становится у изголовья Старика). Твой постоянный собеседник!..  (Старик стонет так, что не поймёшь: плачет он или смеется) Дядя Талыб, с восьмого этажа. Позавчера вечером сидел и стриг ногти, так и помер…

 

       Свет меняется. Слышны странные звуки.

       Из темноты доносятся возгласы: «папки, папки!», «новые папки!».

       Родственник в ужасе обнимает Старика.

       Из коридора доносится разговор: «У вас долг за свет, сестра, отключаем электричество!» Голос Хадиджи: «Ну и черт с ним, отключайте!.. Надоели уже!»

      Комната погружается в темноту. Слышны лишь тихие голоса переговаривающихся.

 

Писательница. Саида, ты где?..

Старик (бредит). ... В жажде света помыслы, дела...

Родственник. ...Ну, где же ты, Саида?!

Писательница. Саида!..

Старик (бредит). Саида!.. Саида!.. Саида!..

Саида. Что?!

Писательница. Где тут свечи?..

Саида. Да погодите вы! Я ничего не вижу...   (Звук удаляющихся шагов)

 

     В глухой тишине слышно тяжелое дыхание троих людей, невнятные вздохи и стоны...

 

Писательница (включив ручной фонарик, словно шпион, обходит комнату, зрителям). Это – мистика!.. Чистейшей воды мистика!..

Старик (опирается локтем Родственнику на колено, печальным голосом).

...Встречаемся мы только в темноте...

                   Что делать, нам иного не дано.

                   Возможно, мы могли бы стать счастливыми                  

                   Иль счастливы, не ведая об этом?!

 

Иди ко мне, сядь поближе... здесь, никого, кроме нас, нет...

Родственник (раздражённо). Убери свои руки!.. Отвяжись, говорю!.. Зимбат ты этакий!..

 

      Писательница, приблизившись к Старику, направляет луч фонарика ему в лицо… и все трое в ужасе вскрикивают.

     В коридоре виднеется полоска света. Входит Саида со свечой в руках и, вздрогнув от их криков, тоже вскрикивает. Словно от их криков в комнате включается свет, и все видят стоящего посреди комнаты врача в белом халате.

 

Саида (в смятении, Врачу). Вы… кто?.. Как вы вошли сюда?..

 

           Врач не отвечает, покусывает большой палец руки.

 

Старик (ловко приподнявшись садится на постели, врачу, бодро). Доктор, это не я умираю. Я…  (Показывает на Родственника) …его двоюродный брат. Вот он я, смотрите, живой и здоровый. Хотите, «лезгинку» спляшу?..

 

     Не дожидаясь ответа, Старик напевая мотив «Лезгинки», танцует прямо в постели.

     Родственник, словно зачарованный, встает, и тоже начинает отрешенно танцевать. К ним присоединяется Писательница и непроизвольно танцует.

    Саида в ужасе смотрит на танцующих.

 

Врач (не обращая внимания на танцующих, кому-то незримому, тихо). Я же тотчас отправил информацию. Сказал ведь, не восьмой этаж, а второй.

Голос из небытия. Опять отправлена неверная информация.

Врач  (раздражённо). О Боги! Кто у вас там этим занимается, не могу понять?!.. И что мне теперь делать?! (Молчание, частые телефонные гудки)

Родственник (подступая к Врачу). Вы были на четвёртом этаже?.. Там старушка... маленькая такая старушка при смерти...

Саида  (растерянно глядит то на Родственника, то на Врача). Вы...

Врач  (никого не слышит, кладёт руку на живот Старика, его словно бьет током, его рука начинает дрожать, кому-то, тихо). Странно... В прошлый раз у него было пятнадцать граномиль жизни. И сейчас на той же отметке… Невиданное дело. В действительности, он давно уже должен был...

Голос из небытия. В прошлый раз вы уже докладывали об этом. Это не в нашей компетенции. Делайте свою работу.

Старик (Врачу). Доктор, вчера у него (Указывает на Родственника) кровь из носа пошла.  (Тихо) У нас это называют «предсмертным симптомом».

Родственник (Врачу, тихо). Это знак. Вы обязательно отметьте это в своей справке.

Саида (Врачу, в растерянности). Простите, вы... как будто не тот, что приезжал в прошлый раз?.. В прошлый раз… и на той неделе… я вас вроде не видела…  (Врач чем-то занят, не отвечает)

Старик (Саиде). Видишь, детка, и он говорит то же, что и я - «Умирает». Уж недолго осталось, потерпи чуть-чуть. Видишь, в каком он состоянии?!

Саида. В прошлый раз то же самое говорили.  (С ненавистью, Врачу) А как только врачи ушли, он встал и начал делать зарядку...

 

После слов Саиды Родственник вскакивает и, широко раскинув руки, делает зарядку. Все удивленно переглядываются.

 

Саида. Ой, мама!  (В страхе отступает назад)

Врач. Зарядку делал, говорите?..  (Задумчиво) Перед смертью такое бывает.

Писательница (отбрасывая папку в сторону, Врачу). Ну что вы все заладили: «Перед смертью, да перед смертью!..» Вам говорят, он зарядку делал, а вы (Передразнивая) «Перед смертью!..» Издеваетесь над нами, что ли? Звонят -  вешаете трубку, а приезжаете -  говорите «Умирает!..»

Саида (выходит из себя). Ну, да!.. Вы скажете нам правду, в конце-то концов, или нет?! Побойтесь бога - пожалейте нас!

Врач  (растерянно). Не нервничайте, ханум. Видите ли, есть такие вещи...

Голос из небытия (строго, обрывая Врача на полуслове). …Займитесь своим делом.

Врач (берет себя в руки, мягко). Потерпите немного, немного терпения все расставит по местам...

Саида. А что мы, по-вашему, делаем?! Натерпелись до того, что сами в чашу терпения превратились!.. Говорите теперь, что нам теперь делать?! Кого нам звать?

Врач (голосом, полным таинственности). Бойтесь!.. Бойтесь так говорить!.. В такое время, здесь… так говорить нельзя!.. Ведь это...

Голос из небытия  (строго). Займитесь своим делом.

Врач (не обращая внимания на Голос). …Порог!

Писательница  (поднимая голову, зачарованно). Порог?

Старик  (подняв голову, с ужасом). Порог?..

 

Освещение меняется. Доносятся странные звуки. Врач, делая загадочные движения, какой-то странной походкой направляется к папкам, и открывает одну из них.

 

Врач (читает таинственным голосом). …Вчера и Садреддин отправился в мир иной... Он ушел в таких муках... Бедняга... Приветственно размахивая рукой скончавшимся родным... Почему-то и мне рукой помахал... Все кричал: «Багир-джан, эй, Багир!.. Я иду!.. Жди меня, брат!..» И как же он...  (неестественно улыбаясь) …мог увидеть меня на той стороне - среди мертвых, если я здесь?..»  (Закрыв папку, менторским тоном, Саиде) Видите?! В предсмертные минуты чего только не бывает...

Писательница (как зачарованная, идет к Врачу). Постойте, где... Где вы это нашли?..  (Забрав у Врача папку, торопливо читает) «...Во дворе шумно играют дети. Все резвятся и громко кричат. А я смотрю на них из окна и тихонечко говорю: Кричите! Кричите, миленькие!.. Кто умер, тот умер, а я остался!.. Ведь это умер не я! Я жив!» (С ненавистью смотрит на Старика) Как же вы боитесь смерти...

Старик. Это я боюсь смерти?..  (Злобно) Трусы – твое племя писак-оборванцев!..  (Кривляясь) Чуть нажми, надави чуть посильнее, так они тут же готовы весь свой род продать, подлые сукины дети!..

Писательница. Что?..  (Присутствующим) Что он сказал?.. Подлые?.. Это ты мне?..  (Снимает туфлю и запускает ею в Старика. Старик подбирает её и кидает обратно в Писательницу)

Саида  (Врачу). Вот, пожалуйста. Так и живем...

Врач (задумчиво). Это - агония. Перед смертью такое бывает. Человеку мерещится кто-то или что-то. Он впадает в состояние тяжелейших галлюцинаций. Есть такая поговорка, слышали, наверное, говорят: «Если больной бросает туфли - значит, все, настал его час...»

 

Услышав это, Родственник быстро вскакивает со своего места и, вынув из кармана зеркальце, подносит его ко рту Старика. Старик начинает стонать.

 

Саида (выхватывает зеркальце из рук Родственника, в сердцах швыряет его на пол, укладывая Старика в постель, Родственнику). Убери своё чёртово зеркальце!.. Замучил всех своим зеркалом, исследователь тоже мне!

Врач (задумчив, рука на пульсе стонущего Старика, опять кому-то незримому, тихо). …Это с чем-то связано… Вместо него забирают других, с соседних этажей. В доме практически не осталось больных...

Родственник (подбирает и прячет зеркальце в карман, быстро подходит к Врачу, услужливо). Осталось, осталось. На четвёртом этаже осталась одна маленькая старушка. Малюсенькая такая старушонка… при смерти…  Лёгонькая, невесомая... Хот в кармане уноси.

Голос из небытия (деловито). Каждый раз поступает такая информация. Нас это не касается. Займитесь своим делом.

Врач (не обращая внимания на Родственника, Старику). Недолго осталось. Потерпите немного.

Голос из небытия (деловито). Умирает.

 

Услышав слово «умирает» все вздрагивают.

 

Старик  (вскочив, волнуясь). Ктоо?! Я?!

Родственник (с издёвкой). Нет, а то, я!..  (Показывая Старику зеркальце, злорадно) Ну нет в твоём дыхании тепла, понимаешь? Что ж нам теперь делать, силком тебя заставить дышать, что ли?..

Старик — Это как это нет?.. Но ведь я… (Расширившимися от ужаса глазами смотрит на окружающих) Но ведь я разговариваю, сижу, танцую?..  (Вдруг меняется в лице, схватив Родственника за грудки, гневно) Нет тепла, говоришь?.. А ты сделай, чтобы оно было, сукин сын!.. Не заставляй меня сажать тебя в ту же кутузку, жрать бурду!..  (Оттолкнув Родственника в сторону, садится, оптимистично, зрителям) Что он несет? Да и что не так с моим дыханием? Вот вам моё дыхание, пожалуйста!  (Садится на постели, скрестив ноги, и начинает дышать на манер йогов) Смотри, доктор.  (Делает глубокие вдохи) Вот!..

 

 На сцене появляется покойный Гафар, и осторожно подходит к Старику.

 

Гафар  (Старику). Это тебе так кажется, Джафарыч. Так всегда бывает. Человеку перед смертью кажется, что… будто, что-то выпало из кармана... Наклоняешься, чтобы поднять это... и  вдруг смотришь... где ты... где руки-ноги твои...

Старик  (торопливо проверяет не месте ли руки, шевелит ногами). Вот они - руки мои!.. И ноги тут!..

Гафар (радостно). Они тебе больше не понадобятся. Вот уже ровно неделя, как ты ничего не ешь.

Родственник (горделиво). Ровно неделю и маковой росинки во рту не было...

Старик  (недоверчиво). И воды не пил?.. А ну побожись!

Гафар. Ни капли!.. А это...  (Тихо, на ухо Старику) Это значит, что ты одной ногой уже тут...

Старик (растерянно смотрит на Родственника). Одной ногой?..

Родственник (жёстко). Там.

Старик (в ужасе). Где - там?..

Гафар  (ласково). Там – это значит здесь. В наших краях...

Врач  (голосом полным таинственности).На самом деле, что там, что тут – все одно. Мы все в одном и том же месте.

Старик (прерывисто дышит, как человек, у которого жар) В каких это краях?.. В каком таком месте? Что вам надо от меня?..  (Вдруг его взгляд останавливается на Гафаре, глядя расширившимися от ужаса глазами) Гафар?!.. Гафар-ар? Это ты?..

Саида (с восхищением, на манер Родственника). Да, это он о Гафаре говорит...  (Горделиво смотрит на остальных) О своём покойном двоюродном брате. Он всю жизнь работал у него шофёром. Считай, товарищ по оружию...

Писательница (устало). Сколько ж у него было товарищей по оружию?..

Саида. …Бедняга, его в позапрошлом году машина сбила. Вот он и мерещится ему. Значит, дошёл уже.

Писательница. Куда дошёл?

Врач  (голосом полным таинственности). До порога...

Саида. До порога?..

Старик. Разве... (Оглядывается вокруг. Странные огни, голоса отзываются эхом) Разве это порог?..

Гафар. Да, дорогой мой, самый что ни на есть, порог.

Старик  (в зале, над зрителями включается свет). А эти люди…  (Глядя на зрителей)Ктоони, обитатели порога?..

Гафар. Да, здесь все – обитатели порога. И мы… и они…  (Свет в зале постепенно гаснет)

Старик  (оглядывается вокруг, в ужасе). Порог... то есть...

Врач  (таинственным эхом). Великий Переход между этим и иным миром...

Гафар. Это очень опасное место. Здесь могут произойти уму непостижимые вещи... Это…  (Тихо, на ухо Старику) ...особая зона!..

Старик (в ужасе) Зона?...

Гафар  (голос меняется). Ну да... Я ведь говорил тебе впрошлый раз.

Родственник  (на ухо Старику). Это… та самая зона?..

 

Саида садится на край кровати, проверяет пульс Старика.

 

Врач. Вы б не сидели здесь, вдруг умрет – вы испугаетесь.

 

От этих слов Врача Старик жалобно и протяжно стонет. Саида, вздрогнув, встает.

 

Старик (бредит). ...Смерть... Мертвецы... Кто здесь?.. Саида, ты здесь?..  (Не дожидаясь ответа) А ты?..  (Указывая на Врача)А это кто?  (Кричит) Кто все эти люди?! Распределите их по местам, правые – направо, левые – налево!  (Вдруг обессиленно) …Выведите отсюда лишних людей!.. Расходитесь!.. Я задыхаюсь!.. Окна!.. Откройте окна!..

Писательница (громко). Отворите окна!..

Гафар (выталкивая всех в коридор). Ну, расходитесь, проходите-проходите! Здесь нельзя стоять!..

 

Раздаётся звонок в дверь.

 

Саида. Стойте! Тс-с-с!  (Тихо) Это наверняка из энергосети... Пойду, подправлю счётчик… 

 

Осторожно на цыпочках идет в сторону коридора. Вновь гаснет свет. Слышны странные голоса. В темноте в комнату кто-то входит, и начинается переполох. Стоны Старика переходят в ужасающиевопли, напоминающие крики рожениц. В полутьме видно, как Гафар бросается на Старика и начинает душить его.

Родственник дрожащим голосом читает Ясин. Хадиджа торопливо подвязывает Старику нижнюю челюсть. Саида истерично крича: «Умер?.. Умер?..», мечется по комнате. Писательница, светя фонариком Старику в лицо, с профессиональным интересом наблюдает его агонию...

Вдруг включается свет и все с удивлением смотрят на Гостя, вошедшего в комнату.

Гость, не обращая на них внимания, что-то переключает в электрическом счётчике. Поправив очки, Гость считывает показания счётчика, и  аккуратно записывает их в блокнот.

 

 

Гафар  (указывая Старику на Гостя, в ужасе)Это... Он!..

Старик  (в панике). Кто?..  (Гафар в страхе отступает и исчезает)

Хадиджа  (раскинув руки и, расчувствовавшись, идет к Гостю, растроганно) Дедушка, дедушка!.. Пусть вечно текут твои лета! Крепкое дерево… Глаза с черной каймой!

Гость (Хадидже, тихо). Убирайся! Не подходи! Уйди, сказал.  (Зрителям)Откуда только берутся столь грубые создания!? (Смотрит на Старика) Бедняга... ох, бедняга...

Саида (грустно, зрителям). Сейчас не самое подходящее время для этого.. (Гостю) Дяденька… Братец… может, вы...

Гость (не обращая на нее внимания, что-то подсчитывает в блокноте, бормочет). Девять тысяч пятьсот шестьдесят четыре... умножим на двенадцать целых, шесть сотых...  (Сосчитав, что-то записывает)

Писательница  (сняв очки, раздражённо, Гостю). Послушайте, может, вы завтра зайдёте? Видите - в доме больной.

Гость  (вежливо). Сейчас нет такого дома, где не было бы больных, сестра. И если мы перестанем работать из-за больных, город останется без света.  (Смотрит в блокнот, Саиде) У вас долг за три месяца. Это составляет...  (Достаёт из кармана какое-то странное устройство, напоминающее калькулятор, нажимает на кнопки) ... одиннадцать манат, семь копеек.

 

Саида торопливо ищет деньги в карманах, в сумке. Гость подходит к Старику. Хадиджа от страха перед Гостем забилась в угол.

 

Гость (тихо, Старику). Ну, как дела, Старик?.. Готов ли ты?..

Старик (в ужасе, Родственнику). Кто это?..

Родственник  (приложив палец к губам). Тс-с... (Зловещим шёпотом) Этоон!..

Старик. Он?..  (Вдруг плачет как ребёнок, сучит ногами по кровати) Не-е-ет!.. Не хочу-у-у!.. Не пойду-у-у!.. Отсрочку... Отсрочку...

Гость. Да что ж это такое?.. Опять отсрочку?  (Зрителям) Ну… сколько можно давать отсрочек?.. В прошлый мой приход ты попросил отсрочки, и я ушел, в позапрошлый мой приход, ровно год тому назад, ты снова стал молить об отсрочке. Совесть должна быть у человека, в конце концов!

Родственник (подступает к Гостю, тихо). А вы были на четвёртом этаже? Там одна щуплая старушечка...

Гость (не обращая внимания на Родственника, раздраженно). Уже два года как ты изводишь меня. То на третий этаж посылаешь, то на восьмой, то на первый. В ближайших домах не осталось пожилых людей!.. …Семь лет назад у тебя воспалилась простата, помнишь?.. Ты попросил отсрочки. Кажется, тогда ты что-то писал. Ладно, думаю, можно понять.  (Зрителям) Литературу я всегда ценил!

Старик (бредит). …Ад!.. Ад!.. Все кругом горит!.. Душно!.. Маленькие черные человечки...  (Вдруг замолкает, будто что-то увидев на потолке) …Птица Феникс!.. Возьми меня!

Родственник (Старику). Ну, ты брат, не перегибай. Откуда в Аду взяться птице Феникс?..

Гость (достав из кармана деньги, пересчитывает их). Главное - это не Ад и не Рай...

Саида (пересчитывая деньги подходит к Гостю и протягивает их ему). Вот все, что есть...  (Показывает Гостю пустой кошелек)

Гость (берет деньги, пересчитывает, затем что-то подсчитывает на калькуляторе). Главное…  (Аккуратно кладёт деньги во внутренний карман пиджака) – это дорога. Великий Переход из этого мира в тот… Главное - это порог!

Старик (в ужасе). Порог?!..

Писательница  (вздрогнув, поднимает голову). Порог?!

 

       Освещение меняется. По комнате кружит ветер...

 

Писательница (Саиде). Что это?..

Саида  (растерянно). Как будто что-то изменилось...

Врач (смотрит вдаль, таинственным голосом). Скоро рассвет. Скоро на горизонте появится первый солнечный луч... А с ним в мире всегда что-то меняется...

Гость  (не обращая на них внимания, Саиде). Что ж, и на том спасибо. Хоть что-то оплатили. Нельзя ведь так изводить людей!.. Я имею в виду ребят из энергоснабжения. Ведь и у них дома, семьи, больные.  (Вдруг, обернувшись к зрителям) Люди!.. Оплачивайте свои долги!

Саида (раздражённо). Слава Богу, скоро у нас с вами не будет никаких общих дел. Со следующего месяца... хоть выламывайте эту дверь, никто вам не откроет.

Гость  (ласково). Отчего, дитя моё?..

Саида. А потому что я...  (Нервно теребит кошелек, достает билет, показывает Гостю) Вот!..

Писательница (отрываясь от письма). Потому, что она купила билет!.. В следующем месяце...  (Смотрит на Старика) ...надеюсь, со следующего месяца она наконец-то сможет переехать к брату в Европу!  (Встает)Замуж она выходит!..

Старик  (подняв голову). Ещё чего!..  (Все удивленно, вздыхают) Не замуж она выходит... а в могилу уходит!..

Гость  (Старику). Не болтай глупости, Старик! Это ты находишься на краю могилы, а не она!.. А когда говоришь тебе, что твое время пришло, ты плачешь и клянчишь: «отсрочки, отсрочки...» Ну, пришел твой час, как ты не понимаешь?! Помнишь тогда, спустя некоторое время я снова пришёл? Тогда ты снова заявил, что должен что-то дописать, и слезно молил об отсрочке.  Пожалел я тебя, как бы там ни было, пишущий ведь человек. И снова ты остался.

 Сколько раз я давал тебе отсрочку?! Так ты опять нагло просишь «отсрочки», да ещё и плачешь. Себя не жалеешь, хоть их пожалей!.. И что ты нашел в этом пыльном, грязном мире?..

Родственник  (Старику, тихо). Между прочим, братец, он прав. Ты уже перешел все границы!..

Гость. …Все у тебя болит, колени дрожат, даже хлеб, и тот прожевать не можешь.  (Смотрит на небо, лицо светлеет) А там...  (Достает из стакана с мутной водой зубной протез Старика, вертит в руке) ...такие игрушки тебе не понадобятся.

Врач (мягко). Это не от него зависит. Ему не дают уйти отсюда его ткани, привыкшие к этому миру.

Старик (бредит). ...Да-а, это они… Ткани? Ах ткани… … мои преданные, мудрые, верные ткани... Как же я люблю вас!..  (Обнимает себя, целует свои плечи, руки)

Гость (терпение на исходе, грозно). Гражданин Джафаров!.. Встать!..

 

      Старик, вскочив, падает перед Гостем на колени.

 

Старик  (молит). Я все написал, товарищ Багиров.

Родственник  (тихо)Ого!...

Старик. Все, как было. Так, как вы сказали, ваша светлость!  (Бормочет что-то на каком-то непонятном, восточном языке) Малики-бил истиглали-кюлли мэрхумеи джахан!..

Гость  (с нервным смехом). Ну что ты, Старик, ведь я не Багиров...

Старик  (продолжает говорить тихо, словно докладывая о тайном задании). …Все как было написал. От точки до точки. Как вы сказали: «Что написано пером, того не вырубишь топором!» И так все разложил, чтобы попали в определенные руки. На это я потратил годы, товарищ Багиров. Упорно, неустанно трудился во имя верности Вам и партии. Ни дня не прекращая трудов своих!

Родственник (качая головой). Бедный мой брат... Сколько пришлось тебе пережить на государственной службе?! Всю жизнь прожил в страхе.  (Присутствующим) По ночам рассказывал о тайных встречах с самим Сталиным. Говорил: «Каждую ночь во сне сам Коба требует у меня отчет…»

Старик (в сторону Родственника, тихо). Тьфу!.. Доносчик поганый!..

Писательница (в недоумении). ...Отчет?.. Какой отчет?

Старик  (на коленях, Гостю). Товарищ Сталин, разрешите. У меня ещё остались незаписанными кое-какие мысли, связанные с вами. Позвольте...

Родственник  (подходит к Гостю, указывая на Старика, тихо). Это он. В прошлый раз я уже сообщал вашему коллеге. Это он ведет кампанию пропаганды против вас. С утра до ночи говорит порочащие вас вещи.

Гость  (наигранно удивляясь). Против меня?..

Родственник. Именно, ваше величество. А вот она...   (Указывает на Писательницу)

Гость   (улыбается). Да кто он такой?

Родственник. Вы его плохо знаете. Он задумал описать...   (Шепчет) все ваши операции!..

Гость   (с интересом). Операции?.. Какие ещё операции?..

Родственник  (в страхе и растерянности). Все предсмертные манипуляции.   (Еще тише) Я говорю о некоторых тонкостях момента перехода на ту сторону...   (Голос меняется) Знаете, как он описывает этот тончайший, ответственный момент, требующий способности испытывать высокие чувства?

 

Старикбросается на кровать, бредит, поет песню.

 

 

За что обиделась любимая моя,

Возлюбленный мой друг, души моей огонь…

 

Гость (положив руку Родственнику на плечо, печально). Ты вот что, садись, читай свою молитву. А там, яужразберусь.

 

      Родственник, достав из кармана молитвенник, садится на свое место и на этот раз напевно читает молитву.

 

Старик (бредит, с победным торжеством) …Ничего не выйдет!.. Я еще на ваших поминках халву есть буду, сукины дети!.. Поглядите на него! Приказывать мне вздумал!.. Ну, ничего!.. Кто бы ни сказал это, верно подметил: «Дайте срок!»

Гость  (подходит к Старику, становится у изголовья, властно). Ну, Старик, читай предсмертную молитву.

Старик  (в ужасе). Уже?!.. Но...  (Показывает на Родственника) …ведь он пока ещё читает!..

Гость. Это тебя не касается. Это молитва для тех, кто остается.

Старик  (выкатив глаза). Это значит, что я… уже ухожу, да?..

Гость. Да ты не бойся. Я унесу тебя так, что твоя душа и не почувствует.  (Присутствующим) Я всегда ценил поэзию, художественное слово...

Старик  (внезапно вскочив, и, чтобы спастись от Гостя, набрасывается на Писательницу). Слушай, что ты опять там рыщешь?.. Как отцовским наследством распоряжаешься!.. Что за наглость?! Разве она...  (Показывает на Саиду) не сказала тебе, чтобы ты не приходила в этот дом?! Что «дедушке, при виде тебя, становится плохо?!»  (Саида обнимает Писательницу, словно защищая ее) Как ещё сказать человеку, а?!

Писательница (думая о папках). Они мои!..

Старик (вытаращив глаза). Что?! Твои?! (Зрителям) Вот, пожалуйста. Видели?! Я ведь знал… У чернушки-то оказывается своя печаль!..  (Писательнице) И с каких это пор они стали твоими?..

Родственник (меж словами молитвы, Старику). Да ты не обращай на нее внимания, болтает, что взбредет в голову. То якобы пропавшую бабку свою ищет, то в папках копается. Она сама не знает, чего хочет.

Гость (Родственнику). Ты не отвлекайся, займись своим делом.  (Родственник продолжает читать молитву)

Старик (надвигается на Писательницу). Ты давай не мути здесь воду! …То на меня кидаешься, то на папки, то бабушку какую-то вспоминаешь. Говори, как на духу, что тебе от меня нужно?!

Писательница  (отвлеченно). Я вам говорила.

Старик. Что говорила? Почему ты ищешь здесь свою бабку, умершую 60 лет тому назад?  (Зрителям) Где это видно, чтобы людей искали в папках?

Писательница. Папки мненужны для того, чтобы собрать данные о 37-ом годе, когда вы работали на высоких должностях.

Родственник  (откладывая молитвенник, встает). Данные собираешь? А кто так данные ищет? Больного старика, стоящего одной ногой в могиле...

Старик (тихо, Родственнику). Я обеими ногами тут.

Родственник (подойдя к Писательнице). ...приперла к стенке, покоя от тебя нет, то о бабке какой-то несешь, то о скорпионе каком-то. Да этот человек…  (показывает на Старика) …пятьдесят раз говорил тебе, что не знает твою бабушку, и ему ничего о ней не известно! А ты никак не отстанешь, копаешься всюду, как крыса подвальная! Лезешь в его архив!

Старик (отойдя подальше, тихо, Родственнику). Ты об оскорблениях скажи... Об оскорблениях!..

Родственник (продолжая наседать на Писательницу). Человек тебе в деды годится, да ещё в подобном состоянии – больной, при смерти, а ты ему говоришь непотребные слова, обвиняешь, черт знает в чем!..

Писательница (нервно). А он?! Он не оскорбляет меня?! И меня, и всех писателей!

Старик (откуда-то сзади, Писательнице). Да провалитесь вы вместе со своей писаниной!

Родственник (Писательнице). Что ж ты терпишь оскорбления?.. Если ты человек с достоинством, то почему не уйдешь к себе домой?..

Врач (откуда-то со стороны). Оказывать давление друг на друга – большой грех.

Старик (не обращая внимания на Врача, подбегает и, оттеснив Родственника, Писательнице) Тебе чуть ли не в лицо плюют, гонят в шею, а ты все равно за свое!..

Гость (в декларативной форме). Если находящиеся при смерти обеспокоены чем-то, они никак не могут отдать душу. Это состояние называется – джанбасар.  (Писательнице)Не бери грех на душу, доченька...

Писательница  (теряется). Я…  не нарочно. Это от меня не зависит.  (Опускает голову) Я… просто не могу жить иначе… То есть, я не могу не писать... Иначе я… (Подыскивает слова) …чувствую себя как бы голой.

 

Старик и Родственник, смутившись от последних слов Писательницы, переглядываются.

 

Родственник. Ну вот, до чего договорились…

Старик. Ложь! Наглая ложь!  (Подражает) «Чувствую себя голой»… Опять выдумывает! Ты все твердишь о литературе! Суешь везде свою чертову литературу! Хватит уже!  (Вдруг смягчившись) Скажи правду!

Писательница. Какую правду?

Старик. Истинную причину того, зачем ты пробралась в этот дом.

Писательница  (растерянно). Что вы хотите сказать?..

Родственник  (с явным удовольствием, Писательнице) Что? Что это ты растерялась? Говори, раз такая честная!

Писательница  (пожав плечами). Я… пришла в этот дом не красть.

Старик  (зрителям). Только что сама говорила - «эти папки мои», а тут - «я пришла не красть». Поди разберись, что ей надо.

Писательница. Я… ведь говорила, что работаю над произведением...

Родственник. Господи, помилуй.

Писательница. …о старом советском, партийном работнике, занимавшем высокий пост в 37 году…

Старик (зрителям). То есть, обо мне… Вот, пожалуйста. Роман-портрет!

Родственник  (возмущенно хлопнул руками, зрителям). Нет, вы только посмотрите на её наглость!..

Писательница. Если уж начистоту…

 

Заинтригованные Родственник и Старик, чуть ли не подскакивают на месте.Старик и Родственник. Ага...

 

Писательница.Мне нужно…  (подыскивает слова)…как это объяснить…  Уловить последний момент… когда человек испускает дух…

 

Все удивленно ахают. Писательницавиновато опускает голову.

 

Родственник  (зрителям). Это просто вопиющая наглость!..

Старик  (зрителям).Поняли, да?! Она приходила сюда, чтобы описать в своем произведении мою смерть.

Саида  (отстраняется от Писательницы). А мне ты об этом не говорила...

Старик (с довольным видом). Вот и добрались до сути. Наконец-то, оставив выдумки, ты сказала правду!..  (Неожиданно, жалобно, зрителям) Люди! Этот человек... нет-нет... это существо – убийца!.. Поверьте мне, братцы!.. Видели?.. Она сама призналась. Не нужны ей ни какие-то папки, ни пропавшая бабушка. Этому человеку...  (Плаксиво) …нужен лишь я!..

Гость (гневно, Старику). Читай свою предсмертную молитву, Старик! Повторяй за мной: Ашхаду анна ла Илаха Иллаллах!..

Старик  (будто не слыша Гостя, плаксиво). ...Оказывается, я…  (Зрителям) пенсионер долгожитель, ветеран труда…  (Достаёт из стакана протезы, надевает) …всего лишь литературный материал для этого человека с мировой славой...  (С особым ударением) ...Нобелевского лауреата!..  (Жалостливо, Писательнице) Ты не нашла, о чем писать?

 

Опустив голову, Писательница быстрым шагом направляется к письменному столу.

 

Родственник  (тихо, Старику). Гляди-гляди, опять туда же...

Старик  (в ярости бросается к письменному столу). Не тронь!..

Писательница  (сурово, Старику). Они мои! Разрешение я получила у Саиды!..

Старик. У Саиды?.. А кто такая, Саида?! Разве хозяйка всей этой сокровищницы,- Саида?..  (С ненавистью смотрит на Саиду)

Саида (растерянно). Я… Я сказала, отдам потом... то есть, после...

Родственник (надев очки, смеряет Саиду с ног до головы ненавидящим взглядом). Ах, вот как?! Враг-то, оказывается, у самого очага!

Старик (кричит). Никакого «после» не будет!!

 

Старик в ярости кидается на Писательницу. Они борются. Родственник и Саида включаются в драку.

 

Родственник  (зрителям, пытаясь разнять). Ну, что за бесстыжий человек, а?.. Она и Нобелевскую таким же образом получила! Эй, эй!..

Старик  (задыхаясь, борется с Писательницей). …Я ещё не умер!.. И пап-ки… эти… в нотариаль-ном порядке сдам го-сударс-тву... Пусть хранят-ся в архи-ве для исто-рии!..  (обернувшись, орет во весь голос) Нота-ариуса сюда!!!..

 

Писательница пытается оттолкнуть Старика от папок, которые уже собрала в узелок, чтобы унести домой. Старик отталкивает ее, и они снова сходятся в драке.

 

Гость. Товарищи, нельзя ведь так. Успокойтесь!!. Стыдно!.. Вы же интеллигентные люди!

 

Все пытаются, но не могут разнять Писательницу со Стариком, и невольно включаются в потасовку. Гость подходит к дерущимся и пытается разнять их, но получив от кого-то оплеуху, отступает назад.

 

Гость  (прерывисто дыша, грозно) Гражданин Джафаров!..  (Властный голос Гостя приводит всех в чувство, и прекратив драку, все отступают. )

Старик (вздрагивает, отпускает ворот Писательницы, вытягивается по струнке). Да, товарищ Йолдашев!..

Гость (заглядывая в блокнот). У вас трехмесячный долг за свет!..  (Подходит к Старику и становится у его изголовья, тихо, Старику на ухо) Все, Старик, время вышло. Говори: «Ашхаду анна ла Илаха Иллаллах!...»

 

Увидев это, Родственник быстро занимает свое место и все громче читает заупокойную молитву: «Инне келемин-эль мурсалин, эла сирател мустагим, тензилел-эзизир-рагим, ли тунзире гавмэн ма унзире-эба ухум-гафилун»

 

Писательница  (оправляясь после рукопашной, массируя шею, Старику). Ну, погоди, старый хрыч!.. Вижу, опять юлишь… Как и прежде, пытаешься выиграть время!.. Только со мной...  (Грозит ему пальцем) ...эти игры не пройдут!..

Старик (вздрогнув при виде ее пальца, в ужасе). ...Гафар, Гафар, хватайте ее!.. У нее опять пистолет! Не видишь, что ли?! Да она убить меня хочет!  (Дрожит, плаксиво) Ашхаду анна ла Илаха Иллаллах!.. Ащхаду анна Мухаммадин Расуллиллах!..

Родственник  (в недоумении, перестает читать молитву). Пистолет?.. Какой ещё пистолет?..

Гость (Родственнику, раздраженно). Да ты читай-читай, не останавливайся.  (Старику, гневно) Продолжай Старик, закончи молитву!..

Писательница  (Старику). Да, Старик, ты прав! Я и впрямь шпион!  (Зрителям, зачарованно) Шпион, посланный сюда с особым заданием!

Старик.  Видали? Я ведь говорил вам.. Говорил, что она шпион, приходит в этот дом с пистолетом, а вы хлопали глазами….

Саида (стоя на коленях перед кроватью, плачет). …Деда, дедушка... Ведь это…  (Показывает на Писательницу) …Саяд!.. Наша Саяд... Соседка наша бывшая. Дочь Солтан муаллима... Помнишь?..

Старик  (не обращая внимания на Саиду). …Папки! Пропавшая бабушка! Летопись семьи!.. Говорил вам, говорил!.. А вы не верили… Погубили меня…  (Неожиданно тихо, зрителям) Она не та, за кого себя выдаёт. Это - страшное существо!.. Таких и в боях под Моздоком не встречал!..

Саида (Писательнице). Не узнает...

Писательница. Узнает. Знает и помнит все прекрасно! Он каждый день узнает меня по шелесту плаща, по запаху духов. Он притворяется умирающим, чтобы не дай Бог, не пришлось ответить на кое-какие мои вопросы!.. Но рукописи не горят! Послушай, Старик, ты прав! Я не из тех, что ты видел... Я.. (внезапно наводит обе руки на Старика, будто держа в них пистолет. Огромная тень руки на стене напоминает оружие) Я…  (слышен звук медленно взводимого курка) - НОВЫЙ ЧЕЛОВЕК!!!

 

 Раздаётся звук выстрела. Освещение меняется. Слышны странные звуки. Крики: «Умер!» «Умер!» Все, кроме Писательницы, мечутся по комнате. Включается свет. Писательница стоит в центре, в растерянности осматривая свои руки. Родственник лежит ничком на полу, рядом со стулом.  Саида сидит на коленях перед Родственником и плачет.

 

Старик  (с победным торжеством). Я знал!.. Всегда знал!.. Как всю свою жизнь знал все наперёд!.. Знал, что в конце концов, кто-то придёт!.. Придёт и спасёт!..

Саида (трясёт Родственника за плечо, её плач переходит в крик). Дядя Гумбет, дядя Гумбет!..  (В растерянности смотрит на остальных) Как же так, а?!.. Ведь…

 

Музыка. Духи покойных наводняют комнату. Появляется Гость с Врачом. Они с осуждением смотрят на Старика. Все виновато пожимают плечами. По знаку Гостя, Саида откидывает со Старика одеяло и расстилает его на полу. Старик бодро встает и радостно одевается. Саида и Старик с помощью покойных осторожно заворачивают Родственника в одеяло. По знаку Гостя, покойные, подняв его на плечи, медленными шагами выходят из комнаты. Старик, с книгой в руке, идет за медленно удаляющейся траурной процессией, читая молитву. В комнате остаётся лишь Писательница. Ловкими движениями она собирает некоторые папки в огромный саквояж, а свои вещи с письменного стола в сумку, и выходит из комнаты. Через несколько секунд она возвращается в комнату, выключает настольную лампу и свет в комнате. В глубине окутанной темнотой комнаты слышен громкий скрип двери.

 

 

2005

 

 

 

ЗАНАВЕС